К несчастью, у девицы оказалось куда больше выдержки, чем я ожидала. И, возможно, даже на расстоянии, Гидеон еще как-то защищал. Так или иначе, ей удалось выстоять против моего заклинания.
– Отпустите девчонку, – сказал кто-то в толпе.
– Вы, мэм, должно быть, ошиблись, – добродушно, но твердо произнесла дама в большой шляпе. – Наверняка вы просто где-то обронили свою брошь, а заметили только сейчас.
– Переполох из-за ничего, – заключил пекарь, возвращаясь к себе.
Люди потихоньку разбредались. Близняшка же решила довести дело до конца.
– Прошу, – прижалась она к самому красивому из стоящих рядом мужчин, – соблаговолите проводить меня домой. Признаюсь, мне тревожно оставаться одной.
Тут она подчеркнуто уставилась в мою сторону. Молодой человек надулся от важности.
– Конечно, – согласился он, предлагая ей руку, словно они собирались прогуляться по парку. – Доброго дня вам, мэм, – бросил он мне и зашагал прочь со своей гнусной дамой.
В присутствии стольких людей, а также новоявленного кавалера, готового защитить ее от меня, следом отправиться я не могла. Но как же?.. Они уже поворачивали за угол, скрываясь из виду, и я все равно шагнула было вперед, когда мне на плечо опустилась рука.
– Не надо, Элизабет. – Эразмус покачал головой. – Пусть уходит.
– Нельзя!.. Она отведет нас к Теган.
– Вы не настолько глупы, чтобы в это верить. По крайней мере, мы теперь знаем, что Гидеон и его приспешники где-то недалеко. Довольствуйтесь этим.
– Но…
Завидев мое отчаяние, Эразмус заглянул мне в глаза.
– Это существо скорее лишится жизни, чем приведет вас к нему, ведь если она его предаст, он все равно ее убьет. Поверьте мне, Элизабет, так ничего не выйдет, – произнес Эразмус, а затем приобнял меня за талию и увел в дом.
21
Теган
Я ненавидела сидеть в этой темной и холодной комнатушке в одиночку, но с близнецами было еще хуже. Им тоже там не нравилось, и свое недовольство они вымещали на мне – доводили до бешенства, дразнили, а иногда и били. Самой мерзкой была Лукреция, а Флоренция ей во всем подражала. Я сомневалась, что младшая сестра станет так плохо со мной обращаться в одиночку, однако близняшки всегда приходили вместе. Пару раз они мучили меня своей мерзкой магией – оплели мне горло змеиными прядями своих волос и сдавили его, лишь бы посмотреть, как я страдаю. Я, конечно, пыталась с ними бороться, но положение мое было заведомо проигрышным. Хоть Гидеон и не наложил на меня столь тяжелые чары, как в Бэткоме, моя магия по-прежнему оставалась жутко подавленной. Грязная камера не добавляла мне радости. Темнота и пребывание под землей заставляли думать, что я погребена заживо. Что, если однажды близнецы не принесут мне еды и воды? Что, если Гидеон потеряет ко мне интерес или же до него доберутся все те, кто его ненавидит? И я останусь здесь гнить.
Было сложно понять, день сейчас или ночь, ведь в камеру не проникал солнечный свет. Единственной подсказкой, что началось утро, было возвращение близняшек с моим, по их словам, завтраком.
– Смотри, какое угощение мы тебе сегодня принесли, – заявила Лукреция, придя в четвертый раз.
Она поставила корзинку и развернула хлеб. Наконец-то он не был старым и черствым, а восхитительно пах, как будто его только что испекли.
– Ей-богу, – продолжила Лукреция, – я считаю, что тебя балуют. Вот, здесь и сыр, и немного эля. Это неправильно, что мы должны тут носиться ради тебя и сидеть взаперти, когда снаружи такой чудесный солнечный денек.
У меня уже потекли слюнки, но я знала, что просто так мне ничего не достанется. Лукреция заставит меня ждать. Флоренция держалась тише обычного, и, когда она шагнула к свету лампы, я увидела на ее щеке ярко-лиловый кровоподтек, а под глазом – опухший синяк. Близняшка чем-то не угодила своему господину и хозяину. Интересно, чем. А еще интересно, насколько же хватит ее преданности Гидеону. Если начать лупить собаку, через некоторое время она в ответ тебя укусит.
– Скверно выглядит, – произнесла я. – В дверь не вписалась, да?
Флоренция не ответила.
– Следила бы за сестрой, – укорила я Лукрецию. – Могу поспорить, ты младшая, верно, Флоренция? Младших всегда во всем обвиняют.
Та посмотрела на меня все так же опасливо, однако в ее глазах мелькнул интерес. Старшая близняшка недовольно цокнула языком.
– Сама виновата, – заявила Лукреция. – Ее отправили кое-что сделать, а она не справилась. Даже влипла в неприятности. Лучше бы я сама пошла.
Флоренция прижала руку к щеке.
– Я очень старалась. Я же не знала, что случится.
– Тебя не должны были увидеть! За тобой могли проследить. И раскрыть нас. Вот тогда бы ты на самом деле влипла.
Я скрестила руки на груди.
– Похоже, тебе это все пришлось по душе, Лукреция. Ты всегда завидовала сестре? Что ж, понятно. У нее волосы длиннее, чем у тебя, и гуще. И, кажется, больше блестят.
Лукреция нахмурилась, затем нарочито медленно достала из корзины хлеб и сыр и уронила их на грязный пол.
– Ой, посмотри, что же я наделала, глупенькая.
Мне пришлось стиснуть кулаки и до боли вогнать ногти в кожу, чтобы не наброситься на эту девицу.
– Наверняка вам обеим тяжело, – ровным голосом проговорила я, – бороться друг с другом за внимание Гидеона. Как думаете, кто ему больше нравится?
Лукреция не устояла.
– Он никогда бы меня не ударил!
– Он бы так не разозлился на меня, если бы ты промолчала! – сорвалась на нее Флоренция.
– Гидеону надо было знать, насколько ты глупая. Ты могла привести ее к нам.
– Я бы такого не допустила. И я сделала, что он просил. Я нашла, где она живет. Вот зачем меня послали.
О ком они? Неужели об Элизабет? Сумела ли она и правда за нами последовать? И прибыть в нужное время и место…
– И за кем он на этот раз тебя послал? За кем-то из своих бывших подружек? У него их много.
– Они с Элизабет никогда не были любовниками! – выпалила Лукреция, а как только поняла, что натворила, заверещала от ярости и вовсе растоптала хлеб и сыр по полу. – Думаешь, ты такая умная? Чушь! Это ты здесь заперта, а мы приходим и уходим, когда нам хочется. Вспомни про это, когда помучаешься от голода и жажды до следующего раза, может, тогда поведешь себя с нами надлежащим образом! – Лукреция подхватила бутыль эля и вцепилась в запястье сестры. – Пойдем, Флоренция. Пусть она подумает о своих манерах.
Флоренция напоследок оглянулась. И даже в скудном свете я разглядела на ее лице вину или грусть. Или же просто жалость. Это была всего лишь крошечная искорка человечности, однако с ней можно поработать. Когда сестры ушли, я попыталась спасти хоть немного еды, впрочем, без питья мне есть не хотелось. Меня бы уже охватило отчаяние, но мысль об Элизабет, что она рядом и заметила близняшку, вселила в меня надежду. Если бы я только сумела до нее дотянуться… Я старалась изо всех сил. Так или иначе, моей магии преграждали путь. Мне самой преграждали путь.
