Переход Суворова через Альпы
Всю неделю в сумеречном небе висело лохматое серое «одеяло», засыпавшее хлопьями снега голую, иззябшую землю. А к выходным ударил мороз под двадцать градусов. И это в конце ноября! Поздним воскресным утром сквозь льдистую пелену пробилось солнце – нечаянная радость в эту гнетущую пору. И сразу заискрились бенгальским огнем искусные узоры на окнах, обещая скорую новогоднюю сказку. Каким-то он будет – этот 1972 год?
Ах, какое это невыразимое наслаждение – поспать лишний часок (спасибо мужу!) и проснуться от ласкового щекотания солнечных зайчиков! Ощутить такое дано лишь кормящим мамочкам, да еще, пожалуй, новобранцам. Все. Подъем! Скоро очередное кормление. Малыш, недавно отметивший свой первый юбилей – месяц от роду, жадно вцепился в сосок и довольно зачмокал. В эти минуты они оба – и малыш, и мама – бывали абсолютно счастливы, безраздельно принадлежа друг другу.
Покормив и перепеленав ребенка, Кира уложила его в кроватку.
– А не сходить ли мне в булочную? – вопросительно взглянула она на мужа. – Хоть немного пройдусь одна. Без коляски…
– А я с ним останусь?! – ужаснулся тот.
– Ну и что? Он еще проспит часа два. Не волнуйся, я быстро – туда и обратно.
Наскоро одевшись, она выскочила из квартиры. Лифт? Да зачем его ждать? Так приятно пробежаться по ступенькам без громоздкого живота, скрывающего собственные ноги, и ощутить непривычную легкость во всем теле! На улице – белым-бело. Белые типовые дома их новостройки «на выселках», которые выжили отсюда аэродром полярной авиации, почти слились с огромными сугробами. Тротуары, проложенные совсем недавно (прежде новоселы лавировали между машинами, шлепая по бетонке), чистить никто не собирался. От соседних домов к ним тянулись цепочки следов «нога в ногу», чтобы всем миром утоптать своими ботинками «народную тропу».
До булочной, центра местной цивилизации, как и до остановки единственного автобуса, связывающего их с «настоящей» Москвой, – десять минут ходу… по хорошей дороге. Народу на улице мало, лишь редкие энтузиасты прокладывают себе лыжню к ближайшему леску прямо от подъезда. На обледенелых ступеньках булочной Кира мельком взглянула на худого старика далеко за восемьдесят, входившего в магазин. В дорогом ратиновом пальто и пыжиковой шапке он странно смотрелся на фоне более чем скромно одетых «аборигенов».
«Такие в булочную не ходят, да и живут обычно не в блочных домах-близнецах вблизи МКАДа, а предпочитают “сталинский ампир” где-нибудь в уютном центре», – подумалось ей.
Очередь за хлебом двигалась довольно шустро, и вскоре она с еще теплым батоном и мягкой половинкой черного направилась в кондитерский отдел, где было совсем мало народу. Полюбовавшись тортами-пирожными и вобрав в себя дурманящие ароматы разнообразных изысков «Красного Октября», она все же решила прикупить что-нибудь к чаю, несмотря на жесткие рамки их семейного бюджета. Отогревшаяся и довольная приобретением, Кира направилась к двери. Выйдя из магазина и обведя глазами ступеньки в поиске наиболее безопасных, она вдруг застыла на месте как вкопанная: внизу на снегу распласталось «ратиновое пальто». Пушистая шапка валялась поодаль, скорбно опустив «уши». Старик загребал снег багровыми от холода руками и сучил ногами, пытаясь подняться хотя бы на колени. Растрепанные седые волосы прикрывали лицо. Кира растерянно оглянулась вокруг – никого. Совсем никого. Нигде. «Куда все подевались? Только что сновали туда-сюда. И вдруг куда-то пропали…», – с трудом соображала она.
