Джей-Ти Марони, 52 года, руководитель группы (это его сто двадцать пятый спуск по реке Колорадо)
Пролог
В самом сердце каньона, на испепеляющей жаре, время для них как бы остановилось.
Большинство этих путешественников прежде никогда не переживали ничего подобного. Питер Крамер, целый год занимавшийся составлением карт в джунглях Центральной Америки (при этом он, с температурой под сорок, пролежал месяц в нестерпимо душной больнице), обнаружил, что может втягивать горячий воздух лишь короткими вдохами. Эвелин Бернс, профессор биологии, читавшая лекции в Гарвардском университете, в первый день экспедиции без устали внушала всем ее участникам, что «сухая жара» вполне переносима, утверждая, что сорок градусов в Аризоне — ничто по сравнению с тридцатью в Бостоне, но при первом же порыве ветра ее стошнило. Супруги Френкель, бывалые речники, лежали на надувных матрасах, абсолютно равнодушные к мохнатым оранжевым осам, носившимся над горячим песком между ними. Эми Ван Дорен, видимо, не забывшая то, что вечером перед отъездом из отеля, когда она встала на весы, стрелка, совсем немного поколебавшись, остановилась на отметке «237 фунтов», теперь яростно поливала острым соусом содержимое своей тарелки. Она от кого-то слышала, что употребление перца усиливает потоотделение, что, в свою очередь, способствует не только охлаждению, но и избавлению от пары фунтов.
Для Джея-Ти, руководителя группы, все это было хорошо знакомо. Он уже в сто двадцать пятый раз спускался по Колорадо и неоднократно был свидетелем тому, как в конце дня туристы походкой зомби выбираются на берег в поисках подходящего места для лагеря. Про себя он называл этот отрезок пути «Дорогой смерти» и всячески рекомендовал коллегам, речным гидам, не рассчитывать на помощь экскурсантов в течение первых дней путешествия, так как им надо будет привыкнуть к удушающей жаре, царящей в Большом каньоне. Дело в том, что человеческий организм, привыкший к комфортному существованию в мире кондиционеров, не в состоянии за один день приспособиться к доисторической, адской духоте каньона. Поэтому когда путешественники, изнывая от жары, восхищались неутомимостью Джей-Ти, он, не отрываясь от своих текущих занятий, всего лишь пожимал плечами и говорил: «Привыкнете». Да и вообще он был немногословен.
Жара продержалась до вечера, так что спать могли, не покрываясь одеялами. Лишь после полуночи ветер начал слегка остужать обожженные солнцем стены каньона. Рано утром, когда путешественники вытряхивали из своих вещей скорпионов, жара еще не казалась нестерпимой, а потому можно было ходить в купальниках, но как только солнечные лучи коснулись скал, из рюкзаков пришлось извлечь рубашки с длинными рукавами. В течение дня их то и дело смачивали в воде, выжимали и надевали влажными, чтобы освежить разгоряченное тело.
В полдень, когда даже гиды, решив укрыться хоть в какой-нибудь тени, грезили о морозном октябрьском утре, Джей-Ти стойко терпел жару. Оставшись один на плоту, он стоял на коленях у поручней, свесив через них руки, и, словно загипнотизированный, восхищенно смотрел на неприступные скалы, возвышающиеся вдоль противоположного берега реки. В ровном полуденном свете они как будто плыли по течению. Но только лишь Джей-Ти сморгнул, как мираж пропал. Скалы вроде бы вернулись на место, однако в следующее мгновение поплыли вновь. Он играл в эту игру, никогда и никого не посвящая в нее из опасения, что его сочтут странным, эксцентричным или просто чокнутым.
Строго говоря, он был и тем, и другим, и третьим. Сердце Джея-Ти Марони принадлежало этим скалам с его первого спуска по реке тридцать пять лет назад, когда ему вручили спасательный жилет с веслом и спросили: «Ну, ты готов или как?» Отвесные темно-охристые утесы Мраморного каньона, напоминающий слоеный пирог доломитовый массив Коконино, сверкающие антрацитовым блеском стены Внутреннего ущелья, земля Великанов, скорпионы, мохнатые осы и злые красные муравьи, от чьих укусов спасал только нашатырный спирт, перистая листва тамарисков, птичье пение, мрачные чернокрылые калифорнийские кондоры, непременно появляющиеся в первый день пути на мосту Навахо, — со всем этим он сроднился уже потом… Магия этого места была и в том, как струилась вода вокруг лодыжки, когда Джей-Ти снаряжал плот, и в пятнах света, плясавших на волнах.
После каждой такой экспедиции в нем что-то менялось. Так же на этот раз Джей-Ти, несомненно, стоял на пороге нового этапа в своей жизни, как, впрочем, и все остальные, оказавшиеся в данное время в данном месте, хотя никто и вообразить не мог, сколь драматичные события им было суждено пережить.
Но четвертого июля, в начале сто двадцать пятого спуска, ничто не предвещало каких-либо перемен. В этот праздничный день[1]все пили пиво, ели пироги и восторженно рассуждали о том, как они с честью пронесут звездно-полосатый флаг по величайшей реке Запада США.
Глава 1
Переправа Ли, нулевая миля
На так называемой переправе Ли, вечером накануне отплытия, Джей-Ти, облокотившись на поручни своего восемнадцатифутового неопренового плота, неторопливо потягивал из банки пиво и сосредоточенно вспоминал, сколько же все-таки раз его плот переворачивался в Гермите.
В недрах Внутреннего ущелья, в девяносто пяти милях от переправы Ли, валуны, принесенные с Гермит-Крик, угрожающе выступали в потоке, образуя своего рода «американские горки». Это место в каньоне наиболее примечательно своими порогами. Волны здесь то подбрасывают плот, то швыряют в яростный водоворот, иногда с легкостью переворачивая его. Джей-Ти стремился выдерживать курс, который позволил бы пассажирам получить максимум впечатлений от бешеной скачки, но при этом не оказаться в воде. Проблема состояла в том, что порой плот выходил из-под контроля, в частности из-за неравномерной загруженности. При этом, когда происходило лобовое столкновение со встречным валом, они взмывали в воздух, вокруг клокотала вода, и Джей-Ти всей своей тяжестью наваливался на весла, чувствуя, как они ходят туда-сюда. Бывало, он оказывался за бортом, в бурлящей воде, определяя, где верх, где низ, только по белому днищу плота, обычно находившегося совсем рядом. Такое случалось не однажды за тридцать лет, и хотя непременно находились те, кто не считал, что из подобных ситуаций можно извлечь какой-либо положительный опыт, все окупалось с лихвой, стоило посмотреть на выражение лиц остальных, втаскиваемых им на днище опрокинутого плота. Шок, возбуждение, радость, страх, адреналин и снова радость… Неподдельный восторг людей, выживших в плавании по самой могучей реке Северного полушария.
