– Детский ответ!
– Потому что я сама все испортила!
Сет по-настоящему рассердился:
– Потому что ты не поехала с Омаху?
– Да. Последней каплей был мой отказ поехать в Омаху. Я ведь никогда не езжу в Омаху.
– О чем ты говоришь? Ты ездишь туда каждый год. И привозишь мне мой любимый салатный соус «Тысяча островов».
– Я в переносном смысле. Я всегда выбираю шоу. Всегда выбираю работу. Получается, я постоянно отказываюсь ехать в Омаху.
– Так, может, тебе нужно спросить себя напрямую, почему так происходит?
– Может, и нужно! – Она почти кричала.
Сет опустил голову, разглядывая свои колени. Джорджи смотрела на свои. Они никогда не ссорились. Точнее, они постоянно ссорились, подкалывали, высмеивали друг друга. Доходило и до оскорблений. Но их ссоры всегда касались работы. Придуманных ситуаций. Придуманных людей. Реальная жизнь никогда не становилась причиной их ссор.
Сет знал о ее далеко не радужных отношениях с Нилом. Не мог не знать, если они двадцать лет работали бок о бок. Она не производила впечатление счастливой жены, и Сет это видел. Можно сколько угодно убеждать себя, что это его субъективное восприятие. Но Сет по-джентльменски соблюдал негласную договоренность: личную жизнь не обсуждать. Имя Нила практически никогда не произносилось.
Правила были их спасением.
И не только правила. У них были священные понятия. Не личная жизнь Джорджи, а работа. Работа была их святыней. Свою личную жизнь Джорджи и Сет оставляли у порога кабинета. И в этом было что-то по-настоящему прекрасное и освобождающее.
Пусть личная жизнь каждого шла наперекосяк, у них была работа. Шоу. Пусть не их собственное, но с их творческим почерком. И в работе они всегда поддерживали друг друга.
Работа была их оазисом, которому они отдавали дни, недели, месяцы.
Вот так Джорджи рушила свое семейное счастье.
Она выбирала то, что ей лучше удавалось. Выбирала отношения, где на нее не давили обязательства. Переложив семью на плечи Нила, она отступала туда, где ей жилось легче. В работу.
Джорджи заплакала.
– Ты чего? – Сет протянул руку, чтобы похлопать ее по плечу.
– Не трогай меня!
Он ждал, пока плач не перейдет в шмыганье носом.
– Ты вчера вечером занималась сценарием?
– Нет.
– А сегодня поедешь на работу?
– Я… – Она покачала головой. – Я не знаю.
– Если хочешь, можем поработать здесь. Вдруг перемена обстановки пойдет нам на пользу?
– А как же Скотти?
– Вовсю работает у себя дома. Успел сделать целый эпизод. И… неплохо. До нашего уровня недотягивает, но мне понравилось. У парня есть задатки.
Работа. Ей нужно собраться и поехать на работу. Рождество она скомкала. Нельзя допустить, чтобы то же случилось и со сценарием. Если сценарий окажется провальным… Нил не простит ей этой бездарно потраченной недели. И тогда их брак действительно окажется на грани краха.
Джорджи уже хотела сказать Сету, что она сейчас соберется и поедет на работу. Но зазвонил телефон.
Желтый телефон.
Они с Сетом оба посмотрели на аппарат. Второго звонка не последовало.
– Я привез кофе. Куда твоя сестрица его дела – не знаю. Слушай, она так над тобой трясется, будто это она старшая сестра. Можно подумать, что над твоей жизнью нависла смертельная угроза.
В коридоре послышались шаги. Дверь приоткрылась. В комнату заглянула Хизер.
– Тебя, – хмуро сообщила сестра. – Нил.
У Джорджи зашлось сердце. Ей еще только проблем с сердцем не хватало!
Так. Хизер сняла трубку кухонного аппарата. Это очень опасно.
– Спасибо, Хизер. Ты повесишь трубку, когда я возьму здесь.
– Ты хочешь, чтобы я повесила трубку?
– Да. Я сейчас сниму здесь, а ты вернешься в кухню и повесишь трубку на том аппарате.
– А это возможно? – искренне удивилась Хизер.
– Хизер, ты что, издеваешься надо мной?
Младшая сестра снова наморщила лоб:
– Извини, я плохо волоку в ваших технологиях двадцатого века.
– Это проще простого. Идешь на кухню. Как только услышишь в трубке щелчок, ты ее повесишь.
– Будет еще проще, если ты сейчас снимешь трубку на своем желтом телефончике. Мне тогда не понадобится слушать никаких щелчков.
Джорджи посмотрела на аппарат. Чтобы до него дотянуться, нужно вылезать из-под одеяла. Пижамные шорты валялись на полу, а на кровати сидел Сет.
– Сделай так, как я тебя прошу, – сказала Джорджи.
– Ладно. – Хизер поглядывала на сестру, стараясь врубиться в непонятную ей игру взрослого мира. – Я поболтаю с Нилом, пока жду.
– Хизер, прошу тебя, не говори с ним.
Хизер недоверчиво сощурилась:
– Почему? Просто поздороваюсь, спрошу про девочек…
Джорджи толкнула Сета в бок:
– Сними трубку.
– Ты никак хочешь, чтобы я поговорил с Нилом?
– С Нилом буду говорить только я. Это понятно. Я всего лишь прошу тебя снять трубку и передать ее мне.
Джорджи снова толкнула его в бок и сердито посмотрела на Хизер:
– Ты ведешь себя не как сестра, а как маленькая дрянная девчонка.
Джорджи в третий раз пихнула Сета. Он встал, поднял трубку, несколько секунд подержал в воздухе, словно желая удостовериться, что внутри нет бомбы, потом бросил Джорджи.
Хизер застряла в дверях. «Иди и повесь трубку», – губами показала ей Джорджи.
Прижав трубку к уху, Джорджи стала ждать щелчка. Она слышала приглушенные голоса родителей Нила. Слышала его дыхание.
Хизер шумно бросила трубку кухонного аппарата.
– Алло, – сказала Джорджи.
– Привет, – ответил Нил.
Джорджи опустила голову. Не хотела, чтобы Сет видел ее изменившееся лицо.
– Нил, я могу тебе перезвонить?
Она надеялась, что говорит с нужным Нилом. То есть с молодым, из девяносто восьмого года. «Спокойнее, Джорджи. Ты же слышала голоса его родителей».
– Я помню нашу договоренность – не звонить самому. Но время идет. Ты не звонишь. А мне очень захотелось с тобой поговорить.
Да, это был нужный Нил. Ее Нил пятнадцатилетней давности.
– Я тоже хочу с тобой поговорить. Но могу я перезвонить тебе позже?
– Да, – ответил он. – Ты извини.
– Не надо извиняться. Я скоро тебе перезвоню.
