Гвардии полковник довольно сильно озадачен эмоциональным настроем товарища-гражданина, не санкционированной его радости, сурово замечает.
— У вас, товарищ инструктор, может и отлегло, у нас нет. Кто это? Откуда он? Вы знаете этого человека? Он — ваш?
Трубников, тем временем, видит выглядывающее из-за старика заплаканное, но улыбающееся лицо девушки, узнаёт её, вскакивает, ещё шире улыбается, тянет к ней руки.
— Даша! Я так рад… Так рад… Что я не потерял тебя. Что ты здесь. Я бы обязательно вернулся! Обязательно!
На такую наглую выходку диверсанта и начштаба подскакивает, тоже, кстати, гвардии полковник и тоже Герой России.
— Постойте, вы! Сядьте! Эй, прапорщик, или как вас там, сядьте, вам сказали, сядьте! С вами офицеры разговаривают, не слышите? Вы на допросе. Вы это о чём?
Трубников никак не реагирует ни на окрик, ни на ситуацию за столом, он видит только Дашу.
— Даша! — как сумасшедший, также блаженно улыбаясь, повторяет он. — А меня Владимиром зовут, Вовой… Очень приятно! Я с вами познакомиться хотел, ещё там, в небе, но вы в другую сторону почему-то полетели. И я вас потерял… а вы здесь! И в метро… я тогда…
Командир совсем обескуражен, растерянно переглядывается со своими офицерами… Да они все сейчас такие. Словно в воздухе, в вертушке, но неожиданно с пустыми топливными баками. Оба-на!
— Чего это он? Может, ударился? Шок от приземления? — непонятно к кому обращаясь, спрашивает командир. — Или арапа заправляет! Он не понимает — кто мы? Он нас не слышит? Эй, парашютист, — строго окликает Трубникова, — диверсант, ты нас слышишь?
Нет, Трубников действительно никого не видит и не слышит, он видит и слышит только Дашу, только её. На окрик из-за стола едва отмахивается.
— Подождите, пожалуйста! Я же её нашёл, нашёл, понимаете, только что! Это она! Её зовут Даша! Даша, понимаете? Я её в небе нашёл! А меня — Вова… Я ещё в небо хочу… с вами, Даша.
Для инструктора это тоже, мягко говоря, неожиданность. Он, с глупой улыбкой на лице, крутит головой, не понимая, хлопает глазами, но услышав последнее, пугается. Сильно пугается.
— Нет! Ни в коем случае!! Нет, нет, я категорически против. Не разрешу.
Один начштаба «включается» в ситуацию, догадывается, понимающе качает головой, тихонько поясняет командиру:
— Я понял. Ерунда. Избыток адреналина, товарищ командир, эйфория, сейчас пройдёт.
Трубников слышит последнее…
— Нет, товарищ гвардии полковник, это не пройдёт. Даша, скажи, это пройдёт? Пройдёт?
Даша тоже, кстати, вся светится, от улыбки, от счастья, это невооружённым глазом видно. Зарделась, смущается. Отвечает «диверсанту»:
— Нет, наверное… я не знаю…
Пожилой инструктор, дядя с опытом, начинает вроде кое-что понимать, смотрит на Дашу и Трубникова несколько другим глазами, но пока категоричен.
— Эй, молодые люди, на земле — пожалуйста, в небо — нет. Категорически нет. И не уговаривайте.
И вдруг, совсем неожиданно для присутствующих: и для офицеров, и для инструктора, и для Даши (для Даши может и не так уж неожиданно), Трубников падает перед ней на одно колено.
— Даша, я серьёзно: я прошу твоей руки и сердца. Я там всё понял… В небе… пока летел… Выходи за меня замуж. Я хороший, и я тебя люблю. Сразу и с первого взгляда.
Командир всё ещё ничего в этой «карусели» не понимает, по лицу это видно, не врубается человек в ситуацию, пытается грозным голосом взять ситуацию под контроль.
— Что за дела!! Стоп! — командным голосом кричит он. — Остановитесь! Прекратите этот балаган. Вы нас «разводите», да? Это не пройдёт. Мы учёные. Мы не такую школу прошли. Хватит перед нами Ваньку валять. Руки он её просит, сердца… Диверсанты все? Сговорились?
— Ой, ой, одну минуту! Одну минуту, товарищи!! Уж это вы зря! — Выпятив грудь, дядя инструктор почти заслоняет собой «диверсанта». — Зачем же так?! Обижаете, товарищ гвардии полковник! Какие мы диверсанты? Что вы? Побойтесь бога! Мы такие же как вы, русские, российские… За Дашу я как за себя, а за парня… Вы же видите, он не врёт. Он в любви ей объясняется, понимаете? Такое в кино не увидишь. Вы только послушайте. Его послушайте, и сердце своё. Ну, что оно говорит, товарищ офицеры, что?
Трубников вообще ни на что не реагирует, словно в облаках пребывает. Так же, просительно улыбаясь, протянув руки к девушке, стоит на одном колене.
— Даша, я не шучу. — Говорит он. — Если ты откажешь — я умру. Прямо здесь, при всех. Даша!
На последнее обещание «диверсанта» начштаба гвардии полковник, Герой России, испуганно скидывается.
— Эй-эй, только без этого, без трагедий… здесь… — Отвлекающее, спрашивает. — Скажите, вы давно прыгаете, сколько у вас прыжков?
Трубников, не глядя, чуть поворачивает голову, но отвечает.
— Нисколько… Один всего.
Дядя инструктор в сердцах хлопает себя по бёдрам.
— Так и знал!! Вот повезло человеку. — И с угрозой рычит Трубникову. — И близко больше не подходи… к нам.
А Трубников улыбается. Потому что и рука её в его руке, и сама она с ним рядом, и все вокруг хорошие, милые люди.
— Мы всё равно с Дашей первый свадебный прыжок с вашего самолёта сделаем. — Блаженно улыбаясь, заявляет он инструктору. — А вы шафером нашим будете, да! А все остальные свидетелями. Мы приглашаем! Да, Даша, ты не против?
Даша кивает головой, и тоже счастливо улыбается.
— Я не против.
Инструктор падает на стул, на тот, на котором только что сидел задержанный.
— Охренеть… — округлив глаза, заявляет он офицерам. Те давно уже на ногах. — Извините, я в отпаде. Но если серьёзно, это не шутки, товарищи. Нет-нет, у нас нельзя! Чтобы прыгать с парашютом, у нас прежде курс начинающего парашютиста нужно пройти, зачёт сдать, тренировки, экзамен… Расписаться… Потом уж только… — И умолкает, в свете последнего происшествия.
Возникает дурацкая пауза. С одной стороны, за столом, полное недоумение и явный шок, с другой стороны, полный букет счастья от радости приземления, факта находки, неожиданного любовного признания, «connect», и… да-да, сильного расстройства (на лице приезжего молодого доктора). Он один, кажется, здесь лишний и вообще, и по специальности. Особенно, на его взгляд, первое.
Паузу гасит появившийся дежурный офицер. Проходит, молча кладёт перед командиром листок бумаги. Гвардии полковник, как и в первый раз, так же молча, но теперь уже стоя — они все стоят — читает, передаёт листок начальнику штаба, тот, прочтя, так же молча передаёт полковнику Палию. Офицеры между собой понимающе переглядываются.
— Всё понятно с вами, товарищ Трубников, — облегчённо вздохнув, замечает командир гвардии полковник Герой России, причём говорит он это со значением в голосе. — Но прежде в ЗАГС, заявление молодым нужно подать, если я правильно помню, потом остальное… Так нет, товарищ прапорщик?
