Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
Взяв на себя навязанную ему роль посредника в переговорах, Липпман предложил Хрущеву пятилетний мораторий на переговоры по Берлину, сохранив на этот период текущее положение, – Липпман знал, что для Кеннеди это был бы оптимальный вариант.
Хрущев замахал руками. С берлинского ультиматума, сказал он, прошло тринадцать месяцев, и он не собирается ни соглашаться с очередной, да еще такой длительной, отсрочкой, ни оставлять нерешенной берлинскую проблему до октябрьского съезда партии.
Хрущев сказал Липпману, что не верит в то, что Кеннеди примет решение. Он одним словом подвел итог силам, стоящим за Кеннеди: Рокфеллер. По его мнению, президентом управляли большие деньги. Он считал, что, несмотря на «империалистическую сущность», у этих капиталистов возобладает здравый смысл. Если им придется выбирать между взаимовыгодным соглашением, действием Советского Союза в одностороннем порядке и войной, то, сказал Хрущев, по его мнению, группа Рокфеллеров заключит сделку.
Хрущев сказал, что готов объявить о ядерном блефе со стороны США. «По моему мнению, на Западе нет таких глупых государственных деятелей, которые бы развязали войну, понимая, что в ходе этой войны погибнут сотни миллионов только из-за того, что мы подпишем мирный договор с ГДР, который будет предусматривать особый статус вольного города для Западного Берлина с его 2,5-миллионным населением. Еще не родились такие идиоты».
В конце дня Липпманы, а не Хрущев, почувствовали усталость. Прощаясь, Хрущев по очереди сжал Липпманов в медвежьих объятиях, и они, усталые от впечатлений этого дня, разговоров и выпивки, отправились в свой гостиничный номер. Липпман не заметил ни следа усталости у Хрущева, о которой месяцем раньше говорил посол Томпсон. Однако ничто не могло больше пробудить энергию советского лидера, чем новости, которые ему сообщили на следующее утро.
Пицунда, Советский Союз
Среда, 12 апреля 1961 года
Когда Сергей Королев, знаменитый ракетостроитель и руководитель советской космической программы, позвонил Хрущеву, тот нетерпеливо спросил: «Скажите мне только, он действительно жив?»
Жив, ответил Королев, и чувствует себя даже лучше, чем мы могли предположить. Юрий Гагарин благополучно возвратился на Землю и стал первым человеком, слетавшим в космос, и первым человеком, облетевшим вокруг Земли. Его космический корабль назвали «Восток», чтобы подчеркнуть, каких добились успехов. И они достигли цели. К восторгу Хрущева, во время 108-минутного полета Гагарин насвистывал мелодию, сочиненную в 1951 году Дмитрием Шостаковичем: «Родина слышит, Родина знает, где в облаках ее сын пролетает…» Несмотря на протесты военачальников, Хрущев, пребывая в состоянии эйфории, приказал повысить Гагарина в звании, и в тот же день старший лейтенант Гагарин стал майором.
Хрущев раздувался от радости и гордости. Он, как в случае с запуском спутника в 1957 году, опять победил американцев в космической гонке. Помимо этого, он продемонстрировал, каких успехов достигло советское ракетостроение. Но что самое важное, «Восток» обеспечил ему столь необходимую поддержку перед октябрьским съездом партии, успешно нейтрализовав его противников.
Заголовки в газете «Известия», целиком посвященной полету, кричали о «величайшей победе нашей страны, нашей науки, нашей техники, нашего народа».
Торжествующий Хрущев сказал сыну Сергею, что он организовал грандиозное событие, позволившее советскому народу прославлять настоящего героя. Сергей пытался отговорить отца от немедленного возвращения в Москву, поскольку напряженный год сильно подорвал его здоровье, но Хрущев не слушал никаких разумных доводов. Он не принял во внимание и доводы КГБ, который пришел в ужас от известия о всенародном празднике, поскольку не мог осуществлять полный контроль над толпой.
По приказу советского лидера был организован самый грандиозный парад и праздник с окончания Второй мировой войны 9 мая 1945 года. Хрущева обуревали столь сильные чувства, что он неожиданно сел в открытый лимузин вместе с Гагариным и его женой, который повез их по Ленинскому проспекту на Красную площадь. На освещенных солнцем улицах их приветствовали толпы людей – на тротуарах, в окнах, на балконах, крышах и деревьях.
С трибуны Мавзолея Хрущев заявил: «Пусть знают все, кто точит когти против нас. Пусть знают, что Юрка был в космосе, все видел, все знает». Он с насмешкой говорил о тех, кто принижал Советский Союз и считал, что русские ходят «голые и босые». Полет Гагарина, по мнению Хрущева, явился подтверждением правильности его руководства страной и сообщил миру о технических возможностях его страны. Крестьянский парень, неграмотный и босой, превзошел Кеннеди и его намного более развитую страну.
Спустя более трех недель Алан Шепард на «Меркурии» стал вторым человеком и первым американцем, побывавшим в космосе.
Вашингтон, округ Колумбия
Среда, 12 апреля 1961 года
Аденауэр, похоже, не мог выбрать более неудачного времени.
Западногерманский канцлер приземлился в Вашингтоне спустя всего несколько часов после того, как Юрий Гагарин благополучно приземлился на парашюте в Казахстане. Аденауэр сидел в Овальном кабинете с президентом, которому не терпелось выпроводить его из города и продолжить подготовку к вторжению на Кубу.
Ситуация осложнялась еще и тем, что Аденауэр прибыл в Вашингтон примерно через месяц после визита Вилли Брандта, бургомистра Берлина, и лидера парламентской фракции социал-демократов Эгона Бара. Это был практически беспрецедентный случай, чтобы новоизбранный американский президент запланировал встречу с представителями оппозиции союзнической страны раньше, чем встретился с национальным лидером, но такова была суть напряженных отношений между Кеннеди и Аденауэром.
Кеннеди сказал Брандту, что «из всего, что Запад унаследовал после Второй мировой войны, Берлин был самой трудной проблемой». Президент сказал, что вообще сомневается в разрешении этой проблемы. «Нам придется жить в этой ситуации», – сказал Кеннеди.
Брандт вошел в число тех, кто сказал Кеннеди, что Хрущев, скорее всего, будет стараться изменить статус Берлина до октябрьского съезда партии. Брандт, желая проверить решительность намерений Запада, сказал, что восточные немцы и русские усилили активность между двумя частями Берлина. Если Советы опять заблокируют Западный Берлин, сказал Брандт, то запасов топлива и продовольствия хватит на шесть месяцев. Таким образом, у Кеннеди будет время, чтобы договориться о выходе из любой сложной ситуации, возникшей в Берлине.
Брандт попытался использовать сорок минут, проведенных в Овальном кабинете, на то, чтобы Кеннеди больше проникся идеей освобождения Берлина. Он назвал Западный Берлин окном в свободный мир, сохранявшим надежды восточных немцев на освобождение. «Эти надежды умрут без Западного Берлина», – сказал Брандт, а американское присутствие является «значительной гарантией» существования города. Брандт почувствовал облегчение, услышав, что Кеннеди впервые отклонил советское предложение об установлении статуса «вольного города» для Берлина, то, что президент, по слухам, поддерживал. Со своей стороны Брандт заверил Кеннеди, что заигрывания его социал-демократов с русскими относительно нейтралитета ушли в прошлое.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
