– Понятия не имею, – ответил Холмс. – И это меня тревожит, должен вам сказать. – Он задумчиво уставился на пламя в камине. – Коль скоро ее используют втемную, нам не нужно беспокоиться о том, что́ она скажет сэру Камерону. Но если она состоит в организации, все становится гораздо опаснее и серьезнее.
– Вы намерены побеседовать с ней?
Вряд ли ему хотелось идти на прямой контакт, хотя в прошлом он уже применял столь обезоруживающие методы.
– Нет, иначе можно все испортить.
– Почему? Мы разгадали их хитрость, и они об этом не знают, – с несколько наигранной убежденностью возразил я. – Неужели это не дает нам преимущества?
– Разве только совсем небольшое, – признал Холмс. – Но у них в запасе, скорее всего, несколько способов достижения цели, если я хоть что-нибудь смыслю в методах Братства.
Он дотронулся до потемневшего рубца на запястье – всем новым членам Братства накалывали на этом месте татуировку. Я вновь спросил себя, откуда у него этот рубец.
– Если ответы сокрыты в этих книгах, мы найдем их. Пусть даже нам придется работать по воскресным дням. Я безропотно снесу и это, – твердо произнес я, хотя знал, что моя добрая богобоязненная матушка была бы потрясена, услышав от меня такое.
– Не думаю, чтобы у нас были причины беспокоиться, – сказал Холмс. – Кто нас выдаст? Тьерс?
Я вежливо засмеялся, но вновь подумал о тех, кто противостоял нам: они пойдут на все, если задумали свалить Майкрофта Холмса. Воскресенье не считается у них священным днем отдыха. Напротив, они презирают подобные вещи. Остановить их сможет лишь тюрьма или смерть, и смерть для таких отпетых негодяев – более надежная кара. Я вдруг осознал, что готов хладнокровно расправиться с ними, и это причинило мне внезапную острую боль. Что со мной происходит? Противоборствуя этим людям, я начал уподобляться им, словно сам был из их числа. В смятении я схватился за лежавшие передо мной депеши и заставил себя заняться ими.
– Гатри, – с волнением в голосе промолвил Холмс. – Я понимаю, как много вы сделали для меня. Я полностью доверяю вам.
– Вы очень добры, сэр, – проговорил я.
– Вовсе нет, – сухо ответил он. – Я беззастенчиво использую вас. Хочу, чтобы вы знали: я понимаю, что́ делаю.
– Не нужно извиняться, – сказал я, чувствуя, что щеки мои запылали.
– Я и не извиняюсь, – несколько оживившись, возразил Холмс. – Просто готовлю вас к тому, что предстоит еще много работы.
Я облегченно рассмеялся и отложил депеши в сторону.
Из дневника Филипа Тьерса
Ненастье не стихает. Мне жаль всякого, кому случилось в такой день оказаться на улице: там очень сумрачно, хотя на часах всего десять минут пятого; ветер сбивает с ног. Он наделает немало бед; не удивлюсь, когда узнаю, что немало деревьев было повалено и стекол повыбито. Через полчаса станет совсем темно, и на улицу нельзя будет носу высунуть. Надеюсь, что, когда Г. придет время отправляться к себе на Керзон-стрит, худшее будет уже позади.
Я отнес караульным из Золотой Ложи грогу, но это едва ли спасет их от холода и сырости. Больше всего меня тревожит, что им приходится в такую бурю стоять на посту. Если они заболеют, я буду чувствовать себя отчасти ответственным за это, хотя они выполняют распоряжение своих хозяев. Предполагаю, что они наблюдают за домом, отсиживаясь в экипаже – и только потому, что одинокий всадник под проливным дождем вызовет подозрения, тогда как закрытый экипаж – «кларенс» или «милорд» – едва ли будет кем-нибудь замечен…
Не хочется в этом признаваться, но я обязан сказать, что квартира кажется пустоватой без Саттона, твердящего роль или занятого своим гардеробом. Еще четыре года назад актер казался тут незваным гостем, а теперь он часть этого дома. Если Саттон получит роль Моски, ему не придется долго ее учить: он уже знает бо́льшую часть пьесы. И все же будет интересно вновь понаблюдать за тем, как он репетирует. Я порядком устал от «Макбета» и с удовольствием послушал бы комедию…
На ужин есть говяжья вырезка и репа, а кроме того, гороховый суп и кусок стилтонского сыра. Завтра мясник доставит заказанные для обеда свинину и телятину. Схожу к булочнику, зеленщику – и до среды мы обеспечены. А вскоре, верно, пора будет заказывать рождественского гуся…
Глава пятнадцатая
Был уже одиннадцатый час, когда я наконец распрощался с Холмсом и, собравшись с духом, вышел на улицу. Надежды остановить кэб почти не было, и, глядя на опустевшую Пэлл-Мэлл, по которой гулял ветер, я подумал, что придется идти пешком и появиться в доме миссис Куперсмит вымокшим до нитки; с ботинками, во всяком случае, можно было попрощаться. Я уныло побрел по направлению к Сент-Джеймс-стрит, чувствуя, что ноги уже начали промокать, а брюки совершенно отсырели. Завернув за угол, я увидел, как с Кинг-стрит выезжает щегольская коляска; запряженная в нее лошадь была накрыта патентованной попоной Альбермарля, отчасти защищавшей животное от дождя. Я с нескрываемой завистью посмотрел на проезжавший мимо экипаж. Вдруг до меня донесся голос мисс Хелспай:
– Гатри, забирайтесь!
Я остановился как вкопанный, затем меня взяло сомнение:
– Что вам от меня надо?
– Хочу отвезти вас домой. – Она нетерпеливо махнула рукой: – Скорее же! Я промокну, если тотчас не запахну полость. – Поскольку я не торопился воспользоваться ее приглашением, она добавила: – Мне в любом случае придется следовать за вами, так для чего же вам страдать понапрасну?
Я оказался не готов к этому вопросу, а перспектива благополучно доехать до дому слишком манила меня, чтобы ей можно было противиться. Я поставил ногу на подножку, вскочил в коляску и запахнул полость.
– Благодарю вас, – сказал я, замечая, что внутри очень тесно. – Боюсь, я замочу вам платье.
– Вне всякого сомнения, – почти весело ответила она. – Но через пару кварталов вы отнюдь не сделались бы суше.
Она стегнула лошадь вожжами, и мы покатили сквозь бурную ночь.
– Сожалею, что доставил вам беспокойство, – проговорил я, как только мы тронулись.
– Никакого беспокойства, – усмехнулась мисс Хелспай, с проворством бывалого возницы сворачивая на Пиккадилли.
– Вы первоклассный кучер, – заметил я, понимая, что выполнить такой поворот при сильном ветре не очень-то просто.
– Вдобавок к тому я еще и меткий стрелок, – похвалилась она, направляя лошадь к следующему повороту. – Вы с мистером Холмсом сумели что-нибудь выяснить?
– Думаю, да, – ответил я, не желая об этом распространяться.
– Если я или Золотая Ложа чем-то можем помочь, вам стоит только попросить.
Я почти не видел ее в темноте, но остро ощущал ее близость.
– Знаю, я уже предлагала вам помощь, но мне хочется, чтобы вы знали: это был вовсе не вежливый жест. Недавняя активизация Братства весьма беспокоит Золотую Ложу.
