— Ну что ты, Пьяри! — Каджри пыталась успокоить ее.
— Я сама сюда пришла, — продолжала Пьяри, — сама и уйду. Что он сможет сделать? Засадить в тюрьму? Ну и пусть! Прикончу негодяя, и конец!
И, будто очнувшись, она взглянула на Каджри.
— Ты мне поможешь? — спросила она.
— Да, — ответила Каджри, — но я боюсь.
— Он не посмеет задержать меня.
— Сомневаюсь.
— Он не посмеет.
— А если все же не пустит, что тогда?
— Думаешь, я подчинюсь? — крикнула Пьяри. В ее голосе звучала такая одержимость, что Каджри невольно вздрогнула. Казалось, Пьяри совершенно освободилась от страха. Так громко и победоносно может кричать только птица, спасшаяся от урагана и теперь весело парящая в бескрайнем небе. Внизу под ней простирается море, но ее это совсем не волнует — ей ли теперь бояться волн!
— Ну а если он силой заставит? — все еще сомневаясь, повторила Каджри. Она ясно представляла себе картину ссоры, но не верила в благоприятный ее исход.
— Я ему не рабыня! — продолжала Пьяри. Она гневно смотрела по сторонам, словно пыталась пронзить своим взглядом все предметы, находящиеся в комнате.
— Тебе ли с ним тягаться, — пожала плечами Каджри. — На его стороне власть.
— Я взломаю дверь и убегу!
Каджри рассмеялась.
— Чего это ты?
— Ну и сказала же ты! До сих пор вор взламывал дверь и уносил вещи, а теперь вещи сами взламывают дверь у вора и бегут от него!
Пьяри было улыбнулась, но тут же нахмурилась и покраснела.
— Нет, правда, сестра! Ну как он может тебя отпустить? Будь я мужчиной, нипочем бы тебя не отпустила. Ну и сражение разыграется!
— Я себе лицо изуродую, чтобы на меня никто не смотрел!
— А Сукхрам, думаешь, захочет смотреть?
— Не захочет? — Пьяри побледнела.
— Что он, из другого теста, чем все мужчины?
— Нет, Каджри, нет, у него другое сердце.
— Может быть, ты и права. Но только если мы стремимся найти не такого, как все, почему бы и ему не искать себе красавицу?
И они обе рассмеялись.
— Ну а если б он был урод? — спросила Пьяри.
— Разве Всевышний не создал уродливых женщин? — ответила Каджри.
— А ты гордишься своей красотой? — спросила Пьяри.
Каджри искоса посмотрела на нее, но промолчала.
Что она могла сказать?
Неожиданно в комнату вошел Рустамхан.
Пьяри подобрала одежды, приняла небрежную позу, а затем вопросительно посмотрела на вошедшего.
— Я слышал здесь голоса, — сказал Рустамхан. — С кем ты разговаривала? — Он оглядел комнату.
Каджри по установленному обычаю быстро накинула на голову конец покрывала, но Рустамхан успел разглядеть ее лицо.
— Кто это? — спросил он, не отводя глаз от Каджри.
Каджри не опустила головы, как этого требовало приличие. Придерживая конец покрывала двумя пальцами, она наблюдала сквозь них за Пьяри и Рустамханом. Хотелось получше рассмотреть человека, которого так ненавидела Пьяри.
— Ее зовут Каджри.
— Кто она, я спрашиваю.
— Моя саут[50], — решительно произнесла Пьяри.
Рустамхан смутился. Значит, Пьяри до сих пор считает себя женой Сукхрама, словно его, Рустамхана, не существует!
— По отношению к Сукхраму или ко мне? — съязвил он.
— Взгляни на себя в зеркало, — зло ответила Пьяри.
Ее ответ окончательно смутил Рустамхана.
— Ну вот, ты и рассердилась, — произнес он растерянно. — Я же пошутил.
— Ты еще вздумал шутить со мной! — передернув плечами, оборвала его Пьяри.
Бросив хмурый взгляд на Каджри, Рустамхан повернулся и ушел. Эта женщина умела бить в самое больное место. Он как никогда понял, что Пьяри, не в пример другим, ни за что не признает его превосходство, его власть. Женщина никогда не подчиняется мужчине. Она может уважать его, о нем заботиться, ценить его, если он умный и ученый человек, но всегда будет пытаться поставить себя на одну доску с ним и не признает его превосходства. И уж никогда не простит мужу вольностей с другими женщинами. Раздосадованный Рустамхан решил отомстить Пьяри.
— Ишь разохотился, одной ему мало! — возмутилась Каджри, когда Рустамхан ушел.
— С чего ты взяла?
— А ты разве не заметила, как он на меня глаза пялил?
— Ну, не такая уж ты красавица, чтобы на тебя засматриваться.
— Что ж, я и понравиться не могу?
В сердце Пьяри кипела ненависть. «Негодяй, какой подлец!» — возмущалась она. Пьяри и раньше знала мужчин, которых привлекало только ее тело. Но хоть иногда в них проскальзывало сострадание и человеческое участие. А этот? В нем ничего не осталось человеческого. Не боится ни бога, ни совести! Никто ему не указ, ничто его не может обуздать. Насмешливый тон Каджри задел ее за живое. Никто не понимает, как жестоко она обманулась! Она пришла сюда, чтобы отомстить своим обидчикам, но чего она добилась? Ничего! Живет здесь, как в тюрьме, связана по рукам и ногам. С каким ничтожеством связала она свою судьбу!
— Ты обиделась? — спросила Каджри.
— Нет. — Пьяри пыталась отогнать мрачные мысли.
Каджри внимательно смотрела на нее. Так прошло несколько долгих минут. Наконец Пьяри нарушила молчание.
— Поешь что-нибудь? — спросила она.
— Нет, не хочу, — отказалась Каджри.
— Может быть, приготовить бетель?
— Не хочется.
— Тебе понравится, я научилась его готовить. — С этими словами Пьяри достала ящичек с бетелем и стала приготавливать листья. Пьяри с такой торжественностью приступила к делу, что Каджри подумала было, что она просто подражает женщинам из богатых домов, но она тут же отогнала эту мысль.
— Может быть, лучше не надо? — нерешительно проговорила она.
Пьяри положила на лист немного извести и стала выбирать каттха[51]. В тон Каджри она неопределенно буркнула «у-гу» и засмеялась. Каджри покраснела.
— Ну вот. Пожалуйста! — Пьяри протянула Каджри свернутый лист.
Каджри взяла бетель и низко поклонилась. Церемония вошла у нее в привычку. До этого она всегда получала бетель из рук человека более высокой касты, и поэтому ей приходилось всегда почтительно благодарить.
