— Чего? — не понял Васька.
— Документы, — еще строже потребовал милиционер, отступая на шаг и расстегивая кобуру.
— А-а-а, документы! — усмехнулся Носов, доставая из кармана и протягивая постовому требуемое. — Я честный и законопослушный гражданин, — сказал он, льстиво улыбаясь. — А вон те, что у угла топчутся, очень подозрительные личности.
— Так ты поэтому за ними крадешься? — насторожился милиционер.
— Воры они, — быстро нашелся с ответом Носов. — Я видел, как они из квартиры соседей выходили. А соседи на работе в ночную и в квартире никого нет!
— Ничего, разберемся, — сказал милиционер, возвращая Ваське документы, и окликнул разговаривающих на углу приятелей: — А ну, стоять! Руки вверх, товарищи, и не дергайтесь, иначе буду стрелять на поражение!
Носов остался на месте, а постовой поспешил к незнакомцам. Из темноты вынырнул еще один милиционер и, расстегивая кобуру, побежал на подмогу к напарнику.
— Покажите документы! — потребовал первый. — Только не вздумайте разбегаться, стрелять будем!
— Хорошо, — сказал один из фартовых. — Только вы и сами представьтесь, пожалуйста!
— Я милиционер Кочетков, — назвался постовой и кивнул на напарника: — А он милиционер Тучков. Ну что, достаточно для знакомства или продолжим разговаривать в участке?
— Зачем же ходить так далеко, когда можно все уладить на месте, — усмехнулся фартовый, — вот мои документы, пожалуйста…
Он засунул руку во внутренний карман пиджака, резко выхватил наган и в упор выстрелил в Кочеткова. Пуля попала в горло, и милиционер повалился на мостовую. Не мешкая ни минуты, бандит выстрелил во второго, но пуля застряла в кобуре, что спасло тому жизнь.
Воспользовавшись моментом, бандиты бросились бежать. А Васька упрямо последовал за ними, не желая терять из виду тех, на кого теперь твердо сделал ставку в планируемой им игре.
10
Степан с интересом посмотрел на измученного человека, которого конвоир ввел в кабинет. Арестант выглядел плачевно: стрижка «под ноль», распухшее, заросшее щетиной лицо и заплывшие глаза. Несчастное подобие человека сидело, ссутулившись, сжавшись в комок, и прятало от следователя глаза.
— Как звать? — задал Степан первый вопрос, желая видеть реакцию арестанта.
Вместо членораздельного ответа тот издал лишь жалобный стон и прикрыл веками глаза. Его лицо исказилось гримасой страшной муки и безотчетной тоски.
— Хорошо, поступим иначе, — нахмурился Калачев и потянулся к пачке папирос, лежавшей перед ним на столе. — Тебя зовут Хасан Алеев, ты родом из иранского города Казвин… До 1928 года работал чистильщиком обуви на городских улицах, затем устроился продавцом мороженого, а в конечном итоге переквалифицировался в шашлычника. Тебя обвиняют в массовых убийствах людей на мясо, для изготовления шашлыков с последующей реализацией его на базаре горожанам.
Не издав ни звука, Алеев кивнул, а из его глаз-щелок выкатились на небритые щеки две крупные слезинки.
— Так ты виновен в тех страшных преступлениях, в которых тебя обвиняют? — спросил Степан, подавшись вперед.
Алеев снова кивнул, не проронив ни звука.
— Как зовут того человека, для которого ты старался — не шашлыками, а кастратами? — сурово хмуря брови, спросил Калачев. — Меня интересует тот, про которого ты на следствии не сказал ни слова.
— Никого я не знаю, начальник, — разлепив распухшие губы, выдавил из себя Алеев и замолчал, опустив глаза в пол.
— Почему ты так боишься его? Он гуляет сейчас на свободе, а ты… Тот, кого ты так боишься, — скопец? — спросил он, буравя взглядом лоб арестанта.
Алеев с трудом поднял голову и облизнул языком пересохшие губы. Степан увидел, что он сильно напуган, и протянул ему стакан воды.
— Спасибо, — прошептал тот и попытался выпить, но его зубы стучали о край стакана.
— Скажу честно, тебе терять уже нечего, — напомнил арестанту об ожидавшей его участи Степан. — Если ты сейчас назовешь имя того, кому поставлял искалеченных парней и девушек, быть может, Аллах снимет несколько грехов с твоей черной, проклятой души?
Калачев облокотился о стол и выжидательно смотрел на Алеева.
— Мои грехи не списать никому, — ответил арестант, уводя взгляд в сторону. — Вы сами сказали, что терять мне нечего, так почему я должен назвать заказчика?
В дверь постучали. Вошел сотрудник ОГПУ и передал Степану папку с материалами дела, которое он запросил сразу же, как только переступил порог тюрьмы.
— Ну вот, — сказал с усмешкой Калачев, — теперь наш разговор легче пойдет. Я буду зачитывать некоторые выдержки из дела и задавать вопросы, а ты будешь отвечать на них!.. Зачем и для кого ты кастрировал людей? — грозно сдвинул к переносице брови Степан.
— Я так просто развлекался, — солгал Алеев.
— Тогда скажи, кто забирал у тебя несчастных кастратов?
— Салях, — снова солгал арестант.
— Врешь, мразь! — заорал не своим голосом Степан, вскакивая со стула. — Того, для кого ты калечил людей, гнида, зовут Василий Носов, воровская кличка Купец! А еще он сбежал из лагеря и находится в розыске!
— Не пойму, о ком вы, гражданин начальник. Если он натворил чего, так на меня списывайте. Меня все одно к стенке поставят, а вы себе плюсик заработаете. — набычился Алеев.
— Я о том самом скопце, который каким-то образом крепко ухватил тебя за яйца и не ослабевает хватку до сих пор!
Арестант пожал плечами и снова обратился к игре в молчанку. Степан не выдержал, грохнул кулаком по столу и закричал:
— Конвойный!
Тот не замедлил распахнуть дверь и с решительным видом вбежал в кабинет, но, увидев арестанта сидящим на стуле, замер в нерешительности.
Калачев указал на сжавшегося в комок Алеева.
— Этот мерзавец, — сказал он громко, — кое-что подзабыл из своего кровавого прошлого или не хочет отвечать на мои вопросы. Спроси-ка у него ты, Коромыслов, может, он доверяет тебе больше, чем мне?
Конвойный понимающе кивнул, подошел к арестанту и занес для удара свой пудовый кулак.
— О Аллах! — воскликнул Алеев в ужасе. — Я все расскажу, начальник, только не надо меня бить!
— Хорошо, — кивнул Степан, возвращаясь за стол.
Подождав, пока конвойный закрыл за собой дверь, он жестко и требовательно обратился к окончательно сломленному арестанту:
— Говори, кто он?
— Он называл себя вором в законе по кличке Купец! — сказал Алеев устало.
— Как он заставил тебя на себя работать?
— Он пригрозил отдать меня людям на растерзание. Я испугался и согласился.
— Ты и сейчас боишься его?
