Но он не мог рисковать.
Он легонько толкнул следующую дверь. Спальня. В ней горел свет. Неубранная кровать, комодик, гардероб, по стенам плакаты с изображением лоснящихся геев, больше ничего.
В других комнатах также было пусто: еще одна спальня, поменьше, почти как собачья конура, еще одна кладовка, превращенная в настоящую темницу: обои с рисунком «каменная стена», свисающие со стен наручники на длинных цепях и старое зубоврачебное кресло с кожаными ремнями и другими причинадалами садо-мазохистского толка.
Малкольм огляделся, потом снова вышел в коридор. По-прежнему ни звука. Малкольм решил, что, если бы что-нибудь ему угрожало, он бы уже это понял.
Но все же осторожность не помешает.
А тем более в такой ситуации.
Осторожность не повредит.
Оставалась еще одна дверь, в конце коридора. Это была стеклянная дверь, рама была выкрашена зеленым. Увидеть ничего было нельзя, потому что с обратной стороны висели занавески.
Ох уж эти двери.
Малкольм словно застыл. Если сейчас, сейчас с ним что-нибудь случится…
Что ждет его за этой дверью?
Малкольм подошел к двери, остановился и прислушался. Ни звука.
Он подошел еще ближе. Снова прислушался. Еще три шага, и он достиг двери.
Он приложил ухо к замочной скважине, закрыл глаза и весь обратился в слух.
Тишина.
Малкольм убрал фонарик и крепко сжал в руке нож.
Он взялся за дверную ручку и начал отсчет…
Десять.
Девять.
Восемь.
Семь.
Шесть.
Пять.
Четыре.
Три.
Два.
Один.
Пора!
Малкольм повернул дверную ручку. Раздался громкий металлический щелчок – рассудив, что ему и без этого есть о чем волноваться, он даже не обратил на него внимания. Он повернул ручку до упора, толкнул дверь – и замер.
Выстрелов не последовало.
Он не услышал и хриплых голосов, говорящих: «Заходи, браток, мы давно тебя поджидаем» или «Без глупостей, ты у нас на прицеле». Ничего такого не было. Просто тишина.
Малкольм раскрыл дверь пошире, пока наконец не увидел, что за ней скрывалось.
Это была гостиная, из которой открывался вид в сад через французское окно высотой во всю стену. По обеим сторонам окна были старые, но все еще яркие занавеси. Огороженный стеной сад давно не видал садовника. На дереве заливалась какая-то пташка.
Малкольм вошел в комнату. На полу валялись большие круглые подушки. Возле кофейного столика был постелен круглый розовый коврик. На стенах плакаты с геями. На тумбочке, покрытой серым фетром, стояла стереосистема с двумя динамиками. Рядом был шкафчик с двумя полками, заваленный папками.
Малкольм толкнул дверь; теперь ему стала видна и остальная часть комнаты.
Там стоял кожаный диван…
На диване лежал Дейв-2. Он лежал на спине, широко раскрытые глаза уставились в потолок. Голова его была в крови. Он был мертв.
На полу перед диваном в море крови лежал Дейв-1. Он лежал лицом вниз, а от затылка его почти ничего не осталось. Кто-то оформил ему путевку в загробный мир.
Малкольм еще раз оглядел комнату. Створка одного из окон была приоткрыта. Кто бы ни сотворил это дело, уходил он отсюда через сад.
Пора было спасаться и Малкольму. Если, конечно, возвращение к безумному Сиду Блаттнеру можно назвать спасением.
Малкольм сунул за пазуху нож и вышел в коридор. Чем скорее он отсюда уберется, тем лучше.
Он быстро прошел по коридору к входной двери и поднялся по ступенькам. Улица была пуста, только на террасе играли ребятишки.
Малкольм направился к фургону. Сид, должно быть, опять перебрался назад: ведь ему уже не надо было грозить с переднего сиденья пистолетом.
Сиду мои новости не понравятся, подумал Малкольм. Он просто лопнет от злости. Ничего, если до этого дойдет, пырну его ножичком. Хватит ему куролесить.
Дойдя до фургона, Малкольм обнаружил, что передняя дверца закрыта неплотно. Он помнил, что Сид ее захлопнул. Что ему, освежиться захотелось?
Малкольм открыл дверцу и позвал:
– Сид?
Он забрался внутрь и раздвинул занавески. Сида в фургоне не было. Малкольм вылез наружу и огляделся. Сида не было и на улице.
Может, Лесс знает, что с ним стряслось?
Он побежал по улице и вдруг остановился как вкопанный. «Мерседес» исчез.
Ни Сида, ни Лесса, ни автомобиля.
Малкольм повернулся и побежал в другой конец переулка, возможно надеясь что-то там увидеть, – что, он и сам не знал, но проверить не мешало.
Но и там он ничего не увидел.
Он вернулся к фургону и залез внутрь.
Ключи на месте. Он включил зажигание и завел мотор.
Смотаюсь-ка я отсюда, подумал Малкольм. Вообще, с концами. Хватит с меня!
Он развернул машину и на всех парах выехал из Рамсгейта. Следующая остановка – Лондон.
Малкольм не уставал благодарить Бога за его милость. Больше он для Бога ничего сделать не мог.
Но Сид? Что стало с Сидом?
Подумав, Малкольм решил, что ему глубоко наплевать.
Наплевать – и точка.
И Малкольм никогда не узнал, какую услугу оказал ему Сид, велев ему идти в подвал и тем указав дорогу к спасению.
Никогда.
– Чего ты ждешь, урод? – повторял Сид, тыча пистолетом в сторону Малкольма. – Пошел! Пошел!
– Иду, иду, Сид.
Малкольм повернулся, оглядел улицу и по диагонали пересек ее в направлении дома № 33.
– Шевели ногами, козел, не то сейчас рыбам скормлю! – шипел Сид, задыхаясь от ярости.
Пистолет был нацелен прямо в спину Малкольма, и Сиду в какой-то момент захотелось, чтобы тот сделал резкое движение, и тогда его можно будет пристрелить безо всякого сожаления.
Сид тешил себя мыслью, что он продемонстрировал Малкольму, кто в доме хозяин, подкрепив это и крепким словом, и действием. Этим парням надо время от времени показывать, где раки зимуют. Это единственный язык, который они понимают.
Он подумал, что разумнее будет прикрыть пистолет. Пошарил рукой у себя за спиной, нащупал карту Занета и прикрыл ею оружие. Теперь он в безопасности. Сидит себе, скучает.
Малкольм остановился на верхней ступеньке, ведущей в подвал, и огляделся. Пошел вниз, урод! Пошел! Шевели ногами, или я прострелю тебе голову!
Малкольм сделал несколько шагов по ступенькам, спустился и исчез из виду.
