Да, меха, драгоценности, картины и прочее в основном утекали в Германию. А вот жилая недвижимость и производственные помещения фирм ясное дело оставались на месте. Порой, то, что находилось внутри этих помещений, оказывалось даже не до конца разграблено, поэтому тут было чем поживиться.
После 1940 года не только руководство кагуляров, но и другие звенья этой организации поняли, как нужно зарабатывать. Грабежом и ещё раз грабежом! Устрой хаос и хватай всё, что попадает тебе в руки, однако вплоть до окончания Второй мировой войны в мире и так царил хаос – оставалось только грабить.
Большой талант в этом деле проявил полковник Пасси. Громадные денежные поступления из североафриканских колоний прямиком попадали в БСРА, к полковнику, который пользовался безграничным доверием генерала де Голля. Немалые суммы регулярно отстегивали и британские спецслужбы.
Ещё одна интересная фигура – господин Дорник. В правительстве Виши он отвечал за сохранение конфискованного еврейского имущества и одновременно работал на полковника Пасси. А после освобождения Парижа Пасси назначил Дорника управляющим имуществом французской разведки. На мой взгляд, это же просто символично!
Сам собой напрашивается вывод, что кагулярство именно как способ получения доходов живо до сих пор, и система работает, потому что всегда найдутся люди, которые ради больших денег готовы на всё. Именно они и пополняют собой кагулярские ряды. Так что представленный выше дневник Робера Бразильяка, где скрупулезно было рассмотрено большинство акций Секретного комитета, очень даже актуален в наши неспокойные, смутные времена.
Ефим Курганов, доктор философии
Последний кагуляр (из записок Николь)
Предисловие к запискам Николь
К сожалению, Франсуа де Гросувр, являющийся главным героем повествования Николь, не является последним кагуляром – лишь одним из последних. Название записок, конечно, получилось эффектное, но имеет место явная неточность, и я вынужден на неё указать.
В то же время можно утверждать, что де Гросувр был последний из известных и крупных фигур кагулярства, вознамерившийся вдруг приподнять завесу над некоторыми тайнами кагулярского ордена, официальное название которого переводится как Секретный комитет революционного национального действия (Organisation secrète d'action révolutionnaire nationale, OSARN).
За своё намерение Франсуа де Гросувр заплатил жизнью, ведь среди кагуляров с самого начала чрезвычайно строго соблюдалось обязательство о неразглашении тайн этого сообщества, которое, казалось, просто не выносило дневного света. Всякий, кто ещё только собирался предпринять что-либо, могущее привести к разглашению кагулярских секретов, подвергался казни в соответствии с обычаями ордена.
В целом могу констатировать, что записки Николь при всей их субъективности и излишней эмоциональности представляют собой вполне серьезный и основательный исторический документ, который является ключиком к пониманию целого ряда событий и вскрывает суть некоторых интриг политического закулисья последеголлевской Франции. В общем, записки Николь, имеющие подзаголовок «История моего возлюбленного», повествуют не только о личном.
Публикатор
Париж, 12 февраля 2014 года
Глава первая. Об исчезнувшем сейфе и ещё кое о чем
Фамилии своей называть не стану. Кто знает – тот знает, а кто не знает, ему и не надо знать. Ограничусь одним именем. Этого будет достаточно. Зовут меня Николь.
* * *
Вечером 7 апреля 1994 года мой любовник Франсуа де Гросувр, которого во Франции часто называли «герцог де Гиз», был найден мёртвым в своём кабинете во дворце на Елисейских Полях, то есть в президентском дворце.
Флики, вызванные на место происшествия, в качестве основной версии своего расследования выбрали самоубийство. Это же проще всего! Не надо искать преступников и к тому же мало кому захочется, проводя расследование, впутываться в грязную политическую интригу. Флики – не того полёта птицы, чтобы тягаться с теми, кто парит на уровне облаков политического Олимпа.
В общем, полиция выдвинула на первый план версию самоубийства, совершенно не раздумывая, но это не единственное упущение в данном расследовании. Официальный осмотр места происшествия произошёл с сильным запозданием, пусть и не по вине полиции. Дело в том, что поначалу тело Гросувра намеревались перенести в его квартиру на набережной Бранли, в которой я к тому времени жила уже лет пять.
Так и представляю себя на пороге этой квартиры, наспех одетую в шёлковый пеньюар, а мимо меня какие-то типы несут труп моего Франсуа, причём не выносят, а вносят. Слава богу, этого не произошло! Если бы я стала участницей чего-либо подобного, у меня был бы нервный срыв, но о женских нервах никто никогда не думает, особенно в Елисейском дворце. Вот там поначалу и решили, что будет меньше шума, если полицейские станут осматривать тело не во дворце, а в квартире.
От идеи перенести тело отказались лишь потому, что вспомнили – квартира принадлежала президентской администрации, так что скандал был всё равно неминуем. К тому же слишком уж много набралось бы свидетелей, могущих подтвердить, что Гросувр умер именно в президентском дворце. Это и я бы подтвердила!
Наконец, во дворце решили, что тело «герцога де Гиза», главного ответственного по всем тёмным делам при президенте Пятой республики, следует оставить покоиться в громадном кожаном кресле в рабочем кабинете, и только после принятия этого решения был сделан звонок префекту парижской полиции Филиппу Массони.
После звонка, разумеется, началась суета. В Елисейский дворец незамедлительно приехал Мадлен, комиссар квартала, явившийся в сопровождении толпы инспекторов, тщательно осмотревших кабинет и нашедших именно то, что им полагалось найти.
Рядом с громадным креслом, в складках бордового ковра, затаился револьвер. Это была грозная штука – Манурин МП-73, калибр 357 «Магнум». В то же время, как мне после объяснили, это оружие не только эффективное, но и весьма распространённое.
Во-первых, это штатное оружие французской жандармерии, а также специальных антитеррористических групп. Кроме того, это ещё и популярный в Европе спортивный револьвер, так что даже если бы полиция выдвинула в качестве основной версии убийство, оружие напрямую никак не
