– Да, – голос Уэслина довольно хриплый. – И в таком случае мы должны двигаться.
– Почему, что ты видишь?
– Шипение, – он делает паузу. – Я слышу шипение.
– Как змея?
– Словно их много, – говорит он.
– Тогда пошли, – я делаю шаг в сторону.
– Не в ту сторону!
Мое сердце подскакивает к горлу. Его голос редко поднимается выше своей обычной высоты.
– Тогда ты веди нас, – говорю я наконец.
При звуке ботинок, хрустящих чем-то вроде сена, Элос мягко надавливает мне на лопатки. Примерно через тридцать шагов цвет и формы заполняют мое зрение.
– Оно вернулось, – говорю я, борясь с желанием закричать. – Я снова могу видеть.
Уэслин оглядывается вперед.
Пейзаж вокруг нас изменился. Высокие стебли больше не скрывают горизонт. Вместо этого подсолнухи покрывают траву, над их влажными желтыми верхушками кружат десятки пчел. Тисовые живые изгороди сгрудились по периметру, вечнозеленые и неестественной формы, ничего, что обычно росло бы в этих краях.
Некоторое время мы следуем за Уэслином, огибая невидимые нам барьеры, низко пригибаясь к земле, когда он падает. Я направляю их подальше от гигантского ущелья в земле и заставляю их закрывать уши, когда пронзительные крики становятся такими громкими, что я боюсь, что они могут разорвать наши барабанные перепонки. В какой-то момент Элос кричит нам, чтобы мы следовали за ним, прежде чем они схватят нас.
Почему-то кажется, что мы никогда не сокращаем расстояние между нашим нынешним положением и краем луга. Все, что мы делаем, – это приближаемся к границе, и в мгновение ока она отступает.
После нашего бегства от противников, которых мы не могли видеть, мы с Уэслином следуем за моим братом унылыми шагами. Когда проходит большая часть часа, Уэслин останавливается без предупреждения.
Широко раскрытыми глазами, сжав руки в кулаки, он пристально смотрит вдаль.
– Что ты видишь? – спрашиваю я, отмечая вены, которые, кажется, готовы выскочить из его кожи.
Уэслин только смотрит.
– Расскажи нам, – настаиваю я, когда Элос возвращается по своим следам.
Уэслин качает головой.
– Это не препятствие.
– Тогда в чем дело?
– Это не имеет значения, – его тон становится резче. – Это нереально.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю, хорошо? – он неопределенно машет рукой в мою сторону. – Продолжай идти. Я последую за тобой.
Манера, с которой он говорит, отгоняет дальнейшие расспросы, и в ответ мой желудок сжимается от раздражения. Я не знаю, почему он настаивает на том, чтобы отключаться каждый раз, когда я приближаюсь. Отвернувшись, я замечаю, как хмурится Элос, прежде чем он ведет нас дальше.
– Кто-нибудь еще видит грозовые тучи? – спрашивает он через некоторое время.
– Все постоянно меняется, – стону я, изо всех сил пытаясь подавить свое разочарование. Луг недавно превратился в болото с тепловатой водой и бледным, увядающим тростником. Вдоль границы клубы пара поднимаются к небу ломаными спиралями.
– Сейчас небо кажется темным, но раньше такого не было. Сначала я увидел стебли, потом сад и русло ручья. Теперь это больше похоже на болото, а окраины всегда…
Я резко останавливаюсь, мой ответ затихает. И вот тогда я понимаю.
– На что, по-твоему, похоже все, что нас окружает? – спрашиваю я. – Что бы ты ни видел, оно мокрое?
– Теперь это роща Гикори, – отвечает Элос. – окруженная грязью.
– Для меня это, – Уэслин пожимает плечами – как ячменное поле во время сбора урожая, но после дождя. Здесь сыро.
– Держу пари, это роса, – твердо говорю я. – Или что бы это ни была за вода. Я думаю, что это то, что влияет на наши чувства.
Влага покрыла мои руки и просочилась в рубашку и штанины. Юноши проводят соответствующие обследования самих себя.
– Если ты права, – говорит Элос, – тогда мы должны попытаться обсохнуть. Но даже если мы это сделаем, как только мы попытаемся покинуть луг, мы просто снова промокнем. Единственный выход – через сырость.
– Может быть, это просто иллюзия, чтобы удержать нас здесь. Если мы высохнем, то, возможно, увидим тропинку.
– Или в этом могут быть уровни иллюзии, – вставляет Уэслин усталым голосом. – Может быть, чем мы мокрее, тем хуже становится.
Мы замолкаем и размышляем.
– Давай переоденемся, – предлагаю я. – Нет ничего плохого в том, чтобы попытаться. Вытрись и надень новую одежду.
Через мгновение Уэслин сбрасывает свой рюкзак и оборачивается. Элос и я следуем его примеру. Достав из рюкзака потертое полотенце, я снимаю влажные брюки и рубашку и растираю кожу, пока она не высохнет. Затем я надеваю свежий комплект, зеленый и серый, с благодарностью отмечая, что влага на моих ботинках не просочилась внутрь. Когда все готовы, мы выпрямляемся и поворачиваемся лицом к линии деревьев.
Они гораздо ближе, чем казалось раньше, может быть, в двадцати или тридцати шагах. Вокруг нас снова растут стебли сирени, но между пучками есть небольшие промежутки, и ни один из них не достигает наших икр.
Я подтверждаю вместе с остальными, что мы все видим одно и то же.
– Тогда ладно, – бормочу я, изучая землю перед нами. – Ступаем осторожно.
Двигаясь со скоростью черепахи, мы продвигаемся к периметру осторожными, осторожными шагами. Движения кажутся слегка абсурдными, но я предпочла бы иметь при себе разум, и я не сбиваюсь с курса.
– Река, забери меня, – бормочет Элос, закидывая руки за голову.
– Просто следуй за нами, – говорю я, – даже если вы дотронетесь до воды. Мы почти закончили.
Кто-то резко вдыхает, и моя лодыжка задевает стебли. Я стискиваю зубы от влаги. Вид впереди не меняется.
Когда мы находимся всего в нескольких шагах, сзади громко восклицает Элос.
– Что не так? – я быстро поворачиваюсь, видя, как Уэслин поворачивается передо мной.
– Элос?
Мой брат топчет землю, движения быстрые, неистовые.
Затем он падает на землю, и земля поглощает его целиком.
Четырнадцатая глава
«Элос»
Я бросаюсь к тому месту, где он исчез, и с безрассудной самоотверженностью рою землю, мои пальцы вскоре превращаются в когти. Сиреневые стебли обвиваются вокруг меня, задевая руки и лодыжки. Но мне все равно. Мои когти оставляют отчаянные следы в грязи, но голова брата не появляется.
Внезапно Уэслин дергает меня вверх, прочь от того места, где исчез Элос. Я кричу и плююсь, как дикая кошка, извиваясь, чтобы освободиться и возобновить поиски, но он крепко прижимает меня к себе, его хватка подобна железной.
