— Вы имеете в виду, что «Властелин колец» — это что-то вроде магической книги?
— Ну что вы, нет, конечно! Речь не столько о книге, сколько о самой магии — она повсюду вокруг нас, только научись брать. Вероятно, господин Толкиен просто-напросто неплохо чувствовал это, и сумел так об этом поведать, что смогли почувствовать и другие, — поэтому мне и было бы любопытно взглянуть на его труд. И все же я не могу понять…
— Что?
— Хм… — я усмехнулся, — не могу понять, почему вы — там, за границей, — играете в магию вместо того, чтобы быть в ней… Впрочем, как показывает опыт, границу здесь можно провести далеко не всегда… И все же…
Однако, здесь нас прервали возглавляемые хранителем и Бабушкой Горлума молодые люди, вернувшиеся из королевской библиотеки. Не смогу сейчас с точностью вспомнить, какие еще развлечения мы предполагали тогда предложить нашим гостям, но — так или иначе — покончив с чудесным готредским элем мы все вместе отправились назад, в покои моего старого друга.
Уже тогда нечто, какая-то неправильность в происходящем заставила меня насторожиться, и лишь по всегдашней своей рассеянности я не придал этому значения. Но вот мы прошли к комнате хранителя, и тот принялся возиться с ключами, отпирая врезанный в дверь замок. Некоторое время и так и сяк пытался он провернуть ключ в замочной скважине, а потом рассмеялся.
— Ну вот, — сказал он, поворачиваясь к нам, — я опять забыл запереть дверь! — и с этими словами он взялся за дверную ручку, и потянул ее на себя, и дверь действительно начала открываться.
Именно — начала, потому что одновременно с этим моя настороженность мгновенно переросла в резкое чувство близкой опасности. Действуя скорее инстинктивно, нежели сознательно, я перехватил дверную ручку у хранителя, не дав двери открыться шире, чем на несколько пальцев.
— Извините, мой друг, — сказал я опешившему хранителю, — но я войду первым, — и, не совсем вежливо оттеснив его от входа, я приоткрыл дверь и шагнул в комнату.
На столе, под портретом Безымянного Рыцаря, лежала книга; ошибиться было невозможно даже при беглом на нее взгляде — это была одна из древнейших рукописных книг Готреда — Алая Книга.
И она была раскрыта.
Я резко развернулся, сделал шаг прочь из комнаты и захлопнул дверь за собой. Вероятно, выражение моего лица в этот момент могло бы навести ужас на самого бесстрашного воина.
— Что случилось, господин Гвэл? — спросил хранитель.
Я сказал.
— О боги… — хранитель посерел лицом и бессильно прислонился к стене. — Тысячу раз я забывал запереть эту дверь, и никому никогда не приходило в голову…
И тут я понял, наконец, что именно насторожило меня еще в «буфете».
— Где Элронд? — произнес я ледяным голосом, повернувшись к нашим гостям.
Они переглянулись, и было похоже, что и сами они только что заметили его отсутствие.
— Так, — сказал я.
— Может, он в комнате? — произнесла Бабушка, но мне показалось, что сама она сильно в этом сомневается.
— Туклинн, заприте дверь, — сказал я хранителю, и тот, молча кивнув, повиновался. — Все идем в мои покои. Дима, будь добр, загляни в вашу комнату, посмотри, нет ли там драгоценнейшего владыки эльфов.
Дима-Гэндальф кивнул и умчался вперед; мы же в полном молчании проследовали вслед за ним.
Он ждал нас у моих дверей; было ясно, что Элронда он не нашел. Все также не говоря ни слова, я пропустил всех в свою комнату, зашел сам и притворил дверь.
— Дурак, — громким шепотом произнес вдруг один из лихолесских эльфов; кажется, то был Арсин, — это ты виноват! — обвинительная реплика его была направлена к Леголасу.
— Сам ты дурак, — отозвался его друг. — Это ты пошутил про Книгу…
— Ага, зато ты его растравил: «великие свершения», «великие свершения»!
— Так, друзья мои, немножко подробнее, — потребовал я.
Эльфы вздохнули, как всегда — оба сразу, одновременно.
— Наверное, это мы виноваты, сэр, — сказал один из них, опустив глаза. — Элронд… ну, короче говоря, он влюбился в принцессу… а мы с Арсином стали над ним прикалываться…
— Стали что? — переспросил я.
— Ну, смеяться, — эльф шмыгнул носом совсем как провинившийся гимназист. — Мы ему говорили, что куда ему… раз он сам не принц. А Арсин сказал, что в сказке принцесса может полюбить даже простого пастуха, если тот совершит что-нибудь великое, ну там дракона убьет или еще чего-нибудь… А я тогда пошутил, что, мол, пусть Элронд раскроет Алую Книгу, и тогда уж что-нибудь великое точно случится…
Хранитель охнул и схватился (вероятно, на всякий случай) за сердце.
— Вы же не знаете всего пророчества об Алой Книге целиком, — простонал он. — В древних рукописях говорится, что Книга может быть раскрыта, только если Готред окажется в смертельной опасности…
— Вы не совсем точны, друг мой, — поправил его я. — Текст пророчества допускает и другой вариант трактовки.
— Какой же?
— Алая Книга будет раскрыта, когда Готред окажется в смертельной опасности.
— Вы хотите сказать, что сейчас…
Я пожал плечами.
— Не имею ни малейшего представления. Хотя… два прорыва магической стены за последние десять лет — признак, согласитесь, тревожный.
Хранитель печально покачал головой:
— Так что же нам делать?
— И что случилось с Элрондом, если Книгу действительно раскрыл он? — спросила Бабушка.
— Я полагаю «если» в данном случае уже не уместно, — сказал я. — А что касается Элронда… Я думаю, что он вполне может быть еще жив, но находится, скорее всего, очень и очень далеко отсюда.
— Ему можно помочь? — это был голос Димы; я повернулся к нему и прочитал на его лице не одно лишь волнение, но и испуг — испуг за пропавшего друга. Я пожал плечами.
— Все зависит от того, что именно произошло, когда он снял Алую Книгу
