получит такие сведения.
– Ты хочешь сказать, твой братец выстроил такую комбинацию? Привел тебя сюда, чтобы ты опознала чужого покойника? Он что, сам его убил? Вы заранее договорились?
Руди готов был взорваться. Она использовала его! А может, собиралась и подставить. Наверняка уже подставила. Если парня спихнули с крыши, то почему это не мог сделать ее брат? Если он вообще брат. Руди же поверил ей на слово, пенсионер-маразматик! Что она сказала полиции? Что видела рядом с «мужем» лысого мужика? Что тот угрожал им?
Нет, стоп. Продышаться и собраться с мыслями.
Есть кто-то третий. Тот рыжий. Он же видел его в музее. А почему третий? Может быть, второй? Может, это и есть ее брат, или кто он там?
Лучший способ спрятать – это похоронить. Как она вздрогнула, когда он сказал это. Ткнул случайно, а она решила, что он догадался?
А эта ее фобия? Разыграла, чтобы старый придурок ее пожалел. Сейчас-то вон сидит спокойно, не трясется, таблетки пригоршнями в рот не сыплет.
Переспала, чтобы привязать покрепче. И вот лысый осел готов на все: помогать, носиться по карте из угла в угол, спасать ее братца и ее саму от придуманного киллера. А потом, счастливый, вернется домой, а там уже приятели из полиции. И инспектор Алипиу разводит своими медвежьими лапами: «Извини, Гонзу, бумага на тебя, ордерок на арест. Ты вроде какого-то шведа грохнул».
Бросить ее. Вот прямо сейчас встать и уйти. Нанять катер и свалить домой.
– Да нет же! Я не знаю, как это получилось. Я не знаю, что это за парень. И я не знаю, где Сашка. Правда. Он не убийца.
«Если она сейчас заплачет, я точно уйду, – в этом он не сомневался. – Бабскими соплями меня не проймешь. Это будет перебор, плохо сыгранный этюд».
Но она не заплакала. Ее взгляд, направленный в широкое окно забегаловки, вдруг застыл. Схватив меню, она резко подняла его вверх, закрыв лицо бумажным щитом.
– Персик! Там, на улице! Не оборачивайся!
Но он обернулся. Прямо за стеклом стоял тот самый рыжий, что гнался за ними по подземелью в Гимарайнше. Холодные прозрачные глаза, совершенно спокойные. И там, в этой ледяной глубине – смерть. Его смерть. Застывшее на стальном столе мертвецкой тело, с которого шелухой слетели имена Гонзу, Рики, Руди – все, сколько их было в его жизни. Голое тело, пустой никчемный сосуд. Безымянный. Это длилось бесконечное мгновение, а потом рыжий отвернулся и, пройдя мимо входной двери, исчез за углом.
Он не может быть ее сообщником. У таких не бывает сообщников.
– Он ушел, можешь вылезать из засады.
Анна опустила меню.
– Он нас видел?
– Да.
– Что нам делать?
– Думать.
Он встал, подошел к стойке. Хозяйка, немолодая унылая тетка, подняла на него пустые глаза.
– Скотч есть?
Тетка вытащила из-под стойки бутылку с зеленой этикеткой, сунула под нос.
– Так это ж ирландский. «Туламор Дью».
– А есть разница? – спросила тетка равнодушно.
Он махнул рукой:
– Ладно. Давай двойную. Без льда.
Вернулся за столик.
– Будешь?
Знал, что она откажется. Сделал глоток, покатал на языке жгучую каплю. Проглотил и почувствовал, как скатывается по горлу горячий шарик, как раскрывается медленным взрывом, наполняя теплом живот.
Надо думать.
– Скажи, Анна, почему ты решила, что мы должны ехать на Порту-Санту? Встреча же была назначена в Гимарайнше. Только потому, что увидела желтую жвачку, налепленную на стекло кассы? Или было что-то еще? В блокнотике, например?
– Ну да. Это как стрелки на асфальте. Помнишь, я говорила про игру? Вот смотри. Из «Пикадилли» Сашка нас позвал на фабрику. Там я нашла карточку «Реш Веш». Дальше ресторан. Мальчишка сунул мне рекламку с замком. Мы шли за Сашкой. С точки на точку.
– Но зачем звать нас к замку, чтобы тут же погнать на Порту-Санту? Почему нельзя было через того же пацана пригласить нас в «Пештану»?
– Ну, может, он увидел, что Персик идет следом, и переменил точку.
– Где увидел? На кассе? Или еще в ресторанчике? Побежал жвачку налеплять? Мог просто мальчишку остановить – не надо, мол, ничего передавать. А потом от кассы он сразу в аэропорт метнулся? Ты же помнишь, какая была погода. Вчера он бы никуда не улетел.
Анна вертела в пальцах пустую чашечку. На ее боку был нарисован условный цветочек, при вращении он сначала удалялся, исчезал за краем, потом появлялся из-за другого края, приближался и вновь удалялся, сделав круг.
Если Сашка был в замке, он не мог улететь на остров. Он так и остался на месте, а они помчались за призраком. Не было никакой стрелки, указывающей на Порту-Санту, ей показалось.
А Персик? Он же гнался за ними…
– Ты думаешь, мы зря сюда приехали?
Он усмехнулся, недобро прищурив глаза.
– Не сказал бы, что зря. Наш рыжий дружок наверняка уже в курсе, что объект преследования мертв. То есть что ты объявила покойника объектом его преследования. Что покойник и есть тот, кого он преследовал. Тьфу, пропасть, запутался в покойниках, будь они неладны… Теперь ему осталось только нас укокошить, и все. Так что, считай, что брата ты спасла. Где предпочитаешь подставиться Персику под руку (под нож, под выстрел)? Что он предпочтет, как думаешь? Можем на гору подняться, оттуда вид красивый. Последнее, что увидим в жизни.
Клацнув, чашечка вернулась на блюдце.
– Надо ехать обратно в Гимарайнш.
– Вот как, моя королева? Разрешите бегом?
Анна повторила, не обратив внимания на насмешку:
– В Гимарайнш. В этот дурацкий замок. Он там.
– Почему ты так решила?
– Это ты так решил. Он не мог улететь ни сюда, ни куда бы то ни было вчера. Ты сам сказал. Значит, он остался на месте. Я ошиблась. Вот только как отвязаться от Персика? Он ведь пойдет за нами.
– Обязательно пойдет. И убьет.
– Надо все время быть в толпе и не подпускать его близко.
– И всего-то? Как я сам не догадался?
Она положила ладонь ему на запястье.
– Руди, пожалуйста, перестань… Через два часа начнется посадка на паром. Мы приедем на Мадейру и там отвяжемся от него. А потом улетим в Гимарайнш. У нас все получится.
Она старалась его успокоить, как будто это он психопат с дурацкой фобией – боится рыжих киллеров, – а она само спокойствие и уравновешенность. Роли как-то поменялись. Забавно.
Он одним махом заглотил остатки виски.
– Посиди здесь, Анна. Я скоро вернусь. Только не уходи. Минут двадцать, о'кей?
– Тогда возьми мне еще кофе.
* * *
Ларс смотрел сквозь оконное стекло. В маленьком кафе сидели эти двое и пили кофе. Женщина увидела его и спряталась за картой меню. Лысый повернулся и посмотрел ему прямо в глаза. Они знают, кто он.
Когда парень взлетел над крышей отеля, Ларс расстроился – Тико все-таки сбежал от него. Сбежал окончательно и бесповоротно. Как тогда, в детстве. Сбежал, чтобы умереть. Но расстройство – его личное дело. Для «колхоза» заказ выполнен. И выполнен, как всегда, чисто. Несчастный случай, самоубийство, никто не виноват. То, что сейчас это правда, устраивает всех. Кроме него.
Ему захотелось выпить. Напиться так, чтобы поутру раскалывалась башка и выкручивался желудок; чтобы не думать о том, что Тико удрал от него. Он не спеша спустился в холл. Мимо бежали охранники и любопытные постояльцы. Они собиралась вокруг лежавшего тела. Сквозь толпу протиснулась женщина, упала перед мертвым на колени. Она словно пыталась обнять его или поднять, тянула за плечи, за руку. Ее увел охранник. Ларс узнал женщину. Это она была в «Реш Веш», а потом бежала вместе с лысым мужиком от него по подземному туннелю. Значит, он не ошибся, покойник – действительно Олаф Бьернфут или Мигуэль Перейра Андраде, а может, еще кто-нибудь – Тико носил разные имена.
Женщину увезли полицейские, лысый поехал за ней. Нет, Ларс не вскочил
