ночь у старушки была как и у него — ого-го!
— Какие ребята, бабуля? — спросил он. — Здесь дама!
— И дамам, и дамам. Недорого. Дамская водочка, ребята! — не отставала торговка.
— И дамская есть?! — поразился Фома.
— Я ж вам дам!
Чувство солидарности за полнокровно проведенную ночь заставило его купить у бабки маленькую по сумасшедшей тройной цене. Все люди братья, объяснил он себе это.
— Ты что, опять?! — возмутилась Ирина, увидев это безобразие. — Начинается! С утра… поздравляю!
— Ты посмотри, какой у нее синяк!.. Я не буду пить! — оправдывался Фома.
— А у меня синяк ты не видишь? Мои синяки тебе не интересны?..
Ирина завелась с пол-оборота.
— Я знаю, тебе все равно, что я мотаюсь за тобой, как собачонка! Так вот, то, что я тебе говорила тогда, правда! Я действительно выхожу замуж! Это, чтоб ты знал!..
Она надулась и замолчала. Фома тяжело вздохнул: Ирина хочет замуж. Но он же не сумасшедший! С ним завтра может случиться такое, чего и в медицинском словаре нет. А объяснить… да она его в дурдом сдаст, совершенно искренне желая помочь. Она и так считает его сумасшедшим, если не хуже. Но на голодный желудок ничего решать не хотелось, тем более, чтобы что-то решали за тебя.
— Я не буду пить, — сказал Фома, пряча бутылку в карман. — Давай дойдем до ресторана, покушаем и спокойно все обсудим.
Чего «обсудим», он, откровенно говоря, не знал, сказал, чтобы отвлечь ее. А вот что покушает, знал!.. Но ресторан еще не работал.
— Тогда «Русское бистро»! — резюмировал Фома.
— А это что такое? — подозрительно спросила Ирина, дитя приличий, паче естества постели: что-то приличное в этот час, по ее мнению, работать не могло.
— О, русское бистро — последнее русское общепитовское изобретение начала девятнадцатого века! Такие пирожки!
— Пирожки-и-и! — скуксилась Ирина. — Ты меня будешь кормить пирожками?
— Тебе понравится! — с жаром сказал Фома. — Кстати, смотри под ноги, один из них где-то здесь валяется!
Ирина выразительно посмотрела на него.
— И мы что, будем их здесь собирать? Это твое последнее русское изобретение?
Фома хохотнул:
— Нет, я тут недавно потерял один!
— Потерял?! — Ирина даже остановилась.
— Ты иногда мне кажешься совершенно ненормальным, честное слово! Я перестаю понимать, когда ты шутишь, а когда говоришь правду.
— Водочка, водочка, девочки, курочка, — догнала их другая тетка и стала выписывать вокруг них круги.
— Водочка, водочка, недорогая…
— Я правда потерял, — оправдывался Фома, увлекая Ирину дальше.
— Ты посмотри, что творится на вокзалах по утрам? Какое оживление торговли!.. Бабуля!.. — повернулся он к надоевшей торговке. — Это не ты, случайно, засадила в глаз моей доброй знакомой?..
Он показал на маячившую невдалеке торговку с синяком.
— Нехорошо, а еще водкой торгуешь! Позоришь свой цех!..
Торговка немного остолбенела, так ее еще никто не оскорблял, и только потом, когда они отошли на безопасное расстояние, вслед им понеслось возмущенное:
— Ты меня еще еться поучи! Сосунок!
Но Фома уже заворачивал за угол и предложением не воспользовался.
— Понимаешь, я не могу отделаться от странного впечатления, что иногда ты говоришь правду, но правду какую-то безумную…
Они были уже в бистро; там Ирине неожиданно понравилось: чистенько, светло, приятный сдобный запах печеного.
— Я же говорил!..
Фома назаказывал всякой всячины: пирожков, кулебяк, расстегаев, ватрушек и разнообразил все это салатами и квасом. Пирожки он начал есть сразу у стойки, даже не рассчитавшись. Ну его на фиг, думал он, сунув Ирине деньги — рассчитывайся!..
Ирина с возрастающим удивлением смотрела на него, впрочем, как и продавщица. Больше в зале никого не было, кроме одинокой мужской фигуры в углу, спиной к ним, но Фома все равно жадно откусывал от пирогов.
— Ты напрасно драматизируешь, — возразил он с набитым ртом. — И не надо отделываться, правильно! Я действительно говорю только правду. Уродился такой. Урод. Ты ешь… Смотри, все как я говорил: тишина, паровозные гудки, ласковые объявления…
— И бомжи! — кивнула Ирина в угол.
— Это ты сама заказала. И с чего ты взяла, что это бомж? Вполне приличный дядечка
— Ага! А то я не вижу! — сказала Ирина, хотя стояла спиной к человеку в углу. — Бахрома, локти блестят, под мышкой прореха…
— И когда ты все это? — удивился Фома. — Ну, хорошо, бомж, но очень приличный. Видишь, утром рано встал, не пьяный, урны проверил, позавтракал, чем они послали… аристократ!
— Не хватает только проституток! — весело и громко заметила Ирина.
— Проституток?.. Сейчас будут! Только не кричи, на тебя уже смотрят.
— Ну и что? — беспечно сказала Ирина. — У нас нет проституции?.. Есть, слава Богу!
— Слава Богу! — согласился Фома. — Но если раньше это было ругательство, то теперь звание, за которое борются.
— Не знаю, кто за него борется, я не борюсь!
— А тебе и не надо! — согласился Фома. — Пусть они за звание тебя борются.
— Что ты имеешь в виду? — сощурилась Ирина. — А?.. Фильтруй базар!
— А что?
— Да ничего!
— Я про душу твою…
— Ешь давай, ешь, продуша!
— Мама моя!..
Фома с непреувеличенным наслаждением впился в следующий пирожок, открыл салат
— Думал уже никогда больше, — пробормотал он, скорее для себя.
— Да! — вдруг вспомнила Ирина. — А что это за тип ждал тебя в подъезде?
Фома чуть пальцы себе не откусил вместе с пирожком.
— Как же это я забыла? — удивилась Ирина самой себе.
Он через силу улыбнулся полным ртом, поднял палец: сейчас, мол, все расскажу, — и
