стоящая тема из всех, которые я до этого упоминала. Господи, как я могла быть такой несобранной! Что это со мной? Она долго обсуждала это с Летичем и Верой (Милан тогда уже был в Канаде) на прощальном ужине, пригласив их накануне отъезда. Конечно, я знаю, что для этого мне, прежде всего, необходимо его разрешение, но сейчас у меня нет сил его спрашивать. Устроишь это для меня, она умоляюще посмотрела на Владо. Как вы думаете, согласится ли он. Нет, я понимаю, что без его содействия исполнить это невозможно. Я так счастлива от этой идеи, говорила она. И в самом деле, тем вечером она была очень весела, засиделись до поздней ночи. Тесса благодарила их за все, по кругу повторяла все выученные сербские слова, болтала с официантами, каждую минуту вставляла, как ей жаль уезжать, а в конце, как будто что-то вспомнив, отдала Вере очень красиво упакованный сверток. Внутри была коробочка с флакончиком духов, который она получила от кого-то в Венгрии. Возьми, я давно храню это для тебя, но все время забываю отдать, вот и теперь чуть не забыла. Может, тебе понравится. У меня аллергия на духи, содержащие спирт, поэтому я их даже не открывала, но мне кажется, они хорошие. Вера поблагодарила и с любопытством развернула подарок. На продолговатой картонной коробочке было нарисовано несколько звездчатых желтых цветков неизвестного ей растения, а под ними написано угловатыми буквами: «Csillag». Вера смутилась и смешалась. Торопливо снова кое-как замотала коробочку и сунула ее в сумку. Несмотря на то, что они были захвачены разговором о будущих планах, Владо заметил, что она как-то внезапно помрачнела, но подумал, это потому, что духи ей не слишком понравились.
Тем же вечером она написала об этом Милану. Представь, что я сегодня вечером получила в подарок от Тессы! Не поверишь: флакон духов «Чилаг». Что скажешь, разве это не странно. Разумеется, я ни в коем случае не стану ими пользоваться, хотя, могу сказать, пахнут они вполне приятно. Мне кажется, это какая-то комбинация нарцисса и можжевельника… вот видишь, и я распознаю нюансы. Влияние Геды на нас гораздо больше, чем мы думаем. Не дай бог, он узнает, что я держу это дома. Отдам духи нашей Жуже, она будет счастлива. А теперь скажи, разве Земля не чересчур круглая? Иногда мне кажется, что этот круг стягивается вокруг меня… дальше все шло в духе любовных упреков из-за его отъезда…
В письме из Лондона Тесса пообещала приехать на защиту Миланом докторской (чтобы и с Гедой заодно договориться), но не смогла, из-за того, что ей, как она сообщила в короткой открытке, вскоре предстоит небольшая хирургическая операция. Об этом несколько раз и гораздо пространнее она писала Ольге, с которой часто разговаривала на эту тему, пока была здесь, но та считала это их тайной. Тесса только однажды призналась им, что ее поездки в Венгрию даже после отъезда Томаса, в сущности, носили медицинский характер. По чьей-то рекомендации еще в Лондоне, она ездила к какому-то доктору (или знахарю), который где-то в Кечкемете или окрестностях якобы успешно лечил рак на ранней стадии при помощи инъекций, являющихся его изобретением, и специальной диеты на основе кукурузы. Несмотря на то, что ей, по всей видимости, не удалось избежать больницы, она утверждала, что эта терапия ей очень помогла. Особенно хвалила целебный эффект кукурузного зерна и муки, из которых в последнее время она для себя готовила практически всю еду. Вера пришла на банкет, только чтобы появиться и поздравить, но долго не задержалась. Тереза два раза звонила в течение той ночи, второй раз, когда там была Вера, английский которой, может, и не был совершенным, но все же она знала его достаточно, чтобы понять, когда что-то звучит интимно и любовно, а когда дружески. Вскоре она ушла, не попрощавшись. Позднее своей лучшей подружке она объяснила, что произошло это ровно 5 июня, в тот день, когда три года назад она познакомилась с англичанами Милана, как она называла Тессу и Томаса, с которыми по какой-то причине связывала и свое расставание с ним.
Милан тогда потерял преданного и прилежного корреспондента, а письма для него очень много значили. Поэтому он всегда напоминал Летичу, чтобы писал ему подробно и часто, потому что тот иногда увиливал и посылал ему вместо писем разные открытки. Например, напишет ему всего одно предложение: привет, спешу в город. В следующий раз пошлет ему вырезку из газеты с фотографией какого-нибудь политика, с соответствующим примечанием: это не я, и никогда им не буду. Как-то раз послал ему увядший листок, наклеенный на кусочек бумаги, с надписью: вот тебе завиток с кроны черной шелковицы из Алибунара… Пиши, как говоришь, сердито одергивал его Милан, пиши пространно и остроумно, иначе я выхлопочу тебе место на моей, или еще меньшей канадской кафедре славянских языков, и будешь писать многотомные письма, причем даже совершенно незнакомым людям…
А чего ты хотел, чтобы я писал дипломатические ноты, отписывался Летич в своем стиле, но я, братец, не дипломат. Однако должен тебе всерьез пожаловаться на Геду. Он стал настоящим экспертом мирового уровня. Постоянно куда-то ездит. На этот раз вместе с Ольгой два раза ездил во Францию. Наверняка ты получил от них открытки. Один раз для экспертизы какого-то старинного благовония, найденного где-то в Безансоне, потом куда-то в Прованс, для рекламы новой парфюмерной линии растительного (экологического) состава, без химических примесей. Он этому очень радовался, но недолго. По возвращении сказал, что это все сплошь мошенники и спекулянты, и что их парфюм — чистейшей воды обман. В нем не просто есть химические добавки, но он вряд ли содержит что-нибудь, кроме них. Все это он весьма резко высказал публично, в нескольких интервью. В будущем, говорит, его стопроцентно не будут больше приглашать на подобные рекламные мероприятия, что станет еще одним доказательством их обмана.
Все вы куда-то ездите, только я прирос к одному месту и общаюсь с Боровией, который всегда здесь. Ты знаешь, что Раде Боровия настырно расспрашивает о тебе. Что пишет, что пишет? Не знаю, ответил я ему, он пишет на латинице, и я не могу прочитать. Боровия, Боровия. Я чуть было из-за него не поссорился с Гедой. Однажды на ужине мне слегка ударило в голову, и я ему сказал: Как тебе не мешает, что этот шпион постоянно в доме, разве не видишь, он полицейский, на что получил от него довольно жесткую отповедь. Вижу и знаю, отре́зал
