тянуть за собой Раду.
– Она бы потянулась и без меня, – указал Пилигрим. – И она бы пострадала.
– Вы оба должны были прийти ко мне!
– Да? А вы бы нам поверили?
Тут уже соврать хотелось Усачеву, это чувствовалось. Но благородная природа цмоков не терпела ложь ни в каком виде – ни от чужих, ни от себя. Поэтому начальник градстражи вынужден был признать:
– Нет, на первом этапе не поверил бы… Но если бы вы пришли сюда уже со всеми этими уликами – другое дело!
– А все эти улики еще нужно было собрать, – парировал Пилигрим. – Насколько я помню, Рада пыталась обратить внимание властей на дело Лиа Метриади. И как, сложилось?
– Не умничай! Тебя отсюда никто до суда не выпустит, ты доигрался.
– Да я уже понял… Зато теперь вы не оставите это расследование без внимания.
– Разберемся!
Усачев покинул его камеру, злой, будто его только что собственный сын подставил. Это не умиляло: Пилигрим надеялся на иной исход. Но теперь, когда все решилось вот так, он не видел смысла дергаться и паниковать.
Он думал о Раде. Интересно, как ей придется заплатить? Скорее всего, ее уволят… Да, точно уволят, тут без вариантов. Но за решетку она не отправится, этого достаточно.
А он отправится. И в первое время Рада еще будет навещать его, такой уж она человек. Но потом жизнь войдет в привычную колею, она начнет появляться все реже, и один ее визит станет последним… Это было нормально и предсказуемо. Но от одинокого будущего почему-то становилось больнее, чем от потери свободы.
Он ожидал, что его единственными гостями в ближайшее время будут дежурные, приносящие еду, и градстражи из отдела внутренних расследований. Однако после обеда снова явился Усачев, настолько злой, что Пилигрим даже засомневался: а уж не намеревается ли цмок его сожрать?
– Вставай, – велел начальник градстражи. – Идем.
– Куда?
– С другом своим поговоришь!
– Каким еще другом? – растерялся Пилигрим.
– Которого ты вдоль Свислочи гонял! С нами общаться он отказывается… да мы до сих пор даже не поняли, что он вообще такое!
Говорить этот странный тип умел, иначе не работал бы официантом. Пилигрим утром сам слышал, как он перекинулся парой слов с коллегами! Но с тех пор, как его маскировка была раскрыта, незнакомец не произнес ни звука.
Ну а дальше становилось лишь любопытней. Градстраже было не впервой допрашивать тех, кто не был настроен на мирную беседу. Нет, до пыток они не опускались – им такие методы претили, да и не нужно это было. У градстражи была собрана целая коллекция зелий, артефактов и обрядов, вынуждающих задержанных говорить правду.
И вот теперь оказалось, что на официанта все это не действует. Он не проявлял никаких особых способностей, не пытался освободиться, он просто сидел там и молчал, глядя в пустоту. Градстража, естественно, уже проверила его документы. Паспорт был выдан на имя Ивана Зеленова, однако вскоре выяснилось, что это фальшивка. Никакого Ивана Зеленова не существовало, а в кафе, куда официант устроился на сезонную подработку, такими тонкостями не интересовались. Им было достаточно того, что он привез все необходимые бумаги.
– Я с таким еще не сталкивался, – признал Усачев. – А я работаю дольше, чем ты живешь!
– Татуировку его проверили?
– Проверили, сама по себе она ничего не означает, исторических данных нет. Я согласен с тобой в том, что это знак какого-то сообщества. Но сообщество это должно быть совсем новым и неизвестным нам… Мне только магической общины тут не хватало!
– Хорошо, ну а где в эту историю вступаю я? – поинтересовался Пилигрим.
– Я перепробовал все традиционные виды допроса. Ты относишься к альтернативным.
– Ясно…
Пилигрим прекрасно понимал, почему Усачев пошел на такой шаг, как пошел бы на многие другие. Магическое сообщество неизвестной природы – это действительно очень серьезно. Особенно если учитывать, что они уже собрали трех представителей нечисти стихии из четырех. Пилигрим еще не знал, что он сможет сделать, но готов был испробовать любые варианты.
Заключенного поместили в магически защищенную камеру. Вырваться отсюда он никак не мог – ни грубой силой, ни обрядом. Да он и не пытался, сидел себе спокойно на стуле и пялился в пустоту. Как будто его давно уже не волновала собственная судьба!
Пилигрим вошел в камеру первым, Усачев последовал за ним и прикрыл дверь.
– Эй! Ты там живой вообще? Поговорить не хочешь? Один раз ты уже отказался – и смотри, к чему это привело нас обоих.
Задержанный не должен был отвечать. Вокруг него постоянно сменялись градстражи, у него не нашлось бы причин признавать Пилигрима особенным. А он все же повернулся к вошедшим и встретился со взглядом Пилигрима льдисто-голубыми глазами.
– Все равно вы уже ничего не измените, – спокойно сказал он. – Победа будет за нами, свободу не остановить!
Сказал – и исчез. Но исчез не просто так, нет. Он в один миг обернулся золотистым зерном, которое потоком хлынуло со стула на пол. И в зерне этом больше не было магии – магия как раз превращала его в человека. Задержанный будто специально дожидался Пилигрима, чтобы передать ему это бессмысленное послание. Ну а потом он превратился в то, из чего был создан.
– Вот ведь зараза! – процедил сквозь сжатые зубы Усачев. – Искусственный человек! Слишком много нового и ненужного скопилось в этом городе!
Пилигрим невольно вспомнил свою битву с теми, кто напал на Раду вечером. Он погрыз их, это точно, иначе они бы не удрали. Но крови на том месте не было… Теперь понятно, почему, хотя он и так догадывался.
Создание искусственных людей давно уже было под запретом. Но разве это волнует того, кто похищает вполне живую нечисть?
– Ты, похоже, ему необъяснимо понравился, – заметил Усачев. – Он только с тобой и согласился говорить.
– Он мне ничего толкового не сказал.
– Это не так уж важно, уже очевидно, что ты увяз в этой истории. Вот что… Нацепить на тебя намордник я всегда успею. Если сейчас ты можешь мне гарантировать, что не начнешь дурить, я привлеку тебя к этому заданию.
– Что я не начну дурить – гарантирую. Но не гарантирую, что этим не займется весь остальной мир.
– Ой, молчи уже, умник недоделанный… Сейчас поедешь с бригадой на допрос.
– Что? Какой еще допрос, кого? – удивился Пилигрим.
– Вот этот мешок с пшеном, – Усачев кивнул на опустевший стул, – ничего толкового нам не дал. Зато его личные вещи оказались более разговорчивыми. Контактов в телефоне у него немного, а нам интересен только один – Варуни Прабху.
– Это еще
