ненавидел предателей. Слушая полицаев, он крепко сжал челюсти, гоняя по худым щекам желваки. Будь его воля, обоих бы придушил своими большими сильными руками. И только тяжелый, предупреждающий взгляд старшины Андрусенко останавливал его. Чтобы не сорваться, Лопата усиленно заработал ложкой.
Закончив есть, Рублёный облизал ложку, спрятал ее обратно в карман и направился к выходу. Уже выглянув наружу, обернулся:
— Пора нам, Онисим, рассветает!
— Далёко собрались? — вышел следом за ним во двор дед Захар.
Зосим вскинул винтовку, проверил затвор.
— Скоро вернемся, только своих у болот встретим. Без меня они сами сюда не пройдут. Надеюсь, с харчами будут! — проворчал он. — Мы скорее всего здесь зазимуем. Как думаешь, уживемся? — испытующе взглянул полицай на старика.
— Живите, Христа ради! Нам все одно уходить, — отмахнулся Степаненко.
— Куда? — насторожился Рублёный.
Ответа не последовало.
Осветив голубоватым светом верхушки деревьев, покрытых легкой дымчатой изморозью, солнце медленно поднялось над лесом. Взглядом проследив скрывшихся вдали полицаев, Захар Петрович вернулся в дом.
— Холодает… Чую, зима нынче тяжелая будет, — заметил он.
Глубоко вдохнув морозного воздуха, Кнутов, слышавший в открытую дверь их разговор, заскрипел зубами:
— Надо было кончать их! Ишь, зимовать они тут надумали…
— Хай зимуют, не жалко, — проворчал Степаненко. — Мы им «гостинцев» оставим. Вволю наедятся.
— Не стоит, — насупился Циркач. — Твои «подарки» весь островок на дно пустят.
Старый казак был доволен, принимая слова старшины за похвалу.
Поскольку место это оказалось засвеченным, Андрусенко велел всем уходить. Сверчок стал помогать деду Захару складывать в вещмешки нехитрые пожитки.
— Выходит, обманул меня Вовк, когда сказал, что ты домой вернулся? — обратился он к нему.
— Умолчал! — поправил его старик. — Выходит, так надо было.
— И как давно ты здесь?
— А я, Коленька, везде, где ветер гуляет! Что толку дома сидеть? Портки просиживать, чи што? Я Витюше Вовку так и сказал: с вами или без, но покудова последнего фашистского зверя в клетку не загоним, я до хаты вертаться не согласен.
После расформирования отряда Чепракова о дальнейшей судьбе Захара Степаненко знало лишь несколько человек. По заданию капитана Вовка он отслеживал маршруты беглых полицаев, одновременно изучая лесные тропы и подбирая места будущих баз для их нового отряда. Одним из тех, кто время от времени наведывался к нему, был старшина Андрусенко.
Покинув заимку, бойцы прошли болото, вышли на широкий прогал со старой, поросшей мелким кустарником дорогой, и стали углубляться в лес.
Опытный старшина раньше других заметил скрывавшихся за деревьями людей. Первыми показались их новые знакомые, Рублёный и Загорулько. Держа, словно дрын, винтовку под мышкой, Зосим зашевелил усами:
— Быстро вы слиняли с болота! Куда всё же направляетесь, господа-товарищи?
Пока Андрусенко размышлял над тем, заподозрил ли он их, упорно называя «товарищами», как это было принято в советском обществе, или это его привычное выражение, вперед выдвинулся Сергей Кнутов. Сунув под нос полицаю кулак, он выдохнул, словно злым ветром дунул:
— Тебе с какой руки доложиться, любезный, с правой или левой? Выбирай!
— С дороги отошёл! — стал грудью поддавливать Рублёного и Лопата.
Решительно встав перед последним, Онисим Загорулько выдавил из себя скрипуче: «Ты особо-то не грузись, служивый!» — но тут же отлетел назад, получив ощутимый толчок в грудь.
Картинка вызвала смех у остальных полицаев, дружно высыпавших на полянку.
— Ты чего? — Поднявшись с земли, Загорулько с испуганным лицом бросился подбирать оброненный карабин. — Чего ты?
— Сейчас узнаешь чего! — угрожающе навис над ним Черенков.
Отводя глаза в стороны, оба полицая поспешили скрыться за спинами товарищей.
— Ну, все, все! Все нормально, мужики, все нормально! — Предупреждающе подняв руку, из-за дерева показался седовласый человек с длинными, свисающими по углам рта усами. — Пошутковали малость и будет.
Все еще готовый в любую секунду открыть огонь, Сверчок продолжал внимательно следить за незнакомцами. Лицо одного из них, единственного, на ком была гражданская одежда, показалось ему знакомым. Высокий, лет за тридцать, с заросшими впалыми щеками, мужчина так же пристально глядел на него.
Согнувшись в пояснице и слегка припадая на одну ногу, Седой подошел к Александру Андрусенко. По каким-то приметам он безошибочно угадал в Циркаче старшего.
— Зоська Рублёный мает, что вы из взвода Матюшина будете, так, нет?
Старшина утвердительно кивнул.
— Кондрата Матюшина? — переспросил мужчина.
Плечи Александра напряглись, в висках застучало. В голове мелькнула мысль: «Беда, если этот человек был знаком с настоящим вицефельдфебелем! Это может навредить командиру и всему отряду».
— Знаете его?
— Кондрата-то? Не раз встречались.
— А вы кто?
— Я-то? — Громко прокашлявшись, старик представился: — Спиридон я. Лукашевич. Староста тутошний. Скажи, а Васёк Власенко тоже с вами?
— С Матюшиным, как всегда, — не растерялся Андрусенко.
— Так и ходют вдвоем? — Лукашевич засмеялся. — Ну да, ну да. Кондрат без него никуда. Ну, добре, братки! Мы с вами пойдем! — решительно заявил староста. — Хочу повидаться с Кондратием…
14
Циркач не спешил возвращаться в отряд, намеренно петляя. Хорошо знавший этот лес, Захар Петрович Степаненко обратил на это внимание.
— Заплутал, Сашко, или как? — уловив момент, чтобы никто из чужих не подслушал, тихо поинтересовался старик.
— Думаю! — цокнул языком Андрусенко.
Он действительно размышлял, как правильно поступить. Выводить полицаев на базу — означало бы рассекретить место дислокации их отряда. Не мог старшина допустить и встречи Спиридона Лукашевича с командиром, выдававшим себя за Кондрата Матюшина. Необходимо было прежде встретиться с Федором Ивановичем.
Шагая по широкому лесному распадку позади Циркача, Сверчок по-прежнему силился вспомнить, где мог видеть человека в гражданском. Боковым зрением он несколько раз ловил на себе его недобрый взгляд. Скверное предчувствие ухватисто овладевало сознанием…
Приступ радикулита окончательно измучил с трудом передвигавшегося Спиридона Лукашевича. Проковыляв несколько верст, староста остановился и предложил сделать короткий привал.
Стоя у широкой — в два обхвата — осины, старшина Андрусенко вдыхал запах прелой листвы. К этому моменту он уже принял твердое решение избавиться от полицейских. И место для этого было самое подходящее. От небольшого леска, в котором они сейчас находились, все окружающее пространство просматривалось на несколько верст вокруг, так что внезапного нападения врага ожидать не приходилось. Тот факт, что полицаев было вдвое больше, старшину особой группы «СМЕРШ» нисколько не смущал.
Подав своим условный сигнал готовиться к нападению, Циркач решительно направился к Лукашевичу, намереваясь взять его живым.
Привалившись спиной к сосне, Спиридон о чем-то тихо беседовал с «гражданским». Время от времени оба бросали короткие взгляды на стоявшего в отдалении Сверчка.
Заметив краем глаза идущего к ним Циркача, староста Лукашевич тревожно повернул голову. При этом рука его машинально легла на висевшую спереди на поясе кобуру. Андрусенко усмехнулся про себя. Чтобы пристрелить обоих двумя меткими выстрелами, ему не пришлось бы
