Я знал, что шансов у меня практически нет, но я не сдамся без боя. Я буду сражаться до конца.
— Приготовься, дракон! — крикнул я, поднимая меч над головой. — Я иду за тобой!
Черная драконица услышала мой вызов. Она повернула ко мне свою голову, и ее глаза вспыхнули еще ярче. Она издала оглушительный рев, который заставил землю дрожать, и бросилась на меня.
Битва началась.
Черная драконица налетела на меня, словно черная буря. Я barely успел увернуться от ее когтей, которые просвистели в воздухе, разрывая камни мостовой. Я отскочил в сторону, чувствуя, как ветер от ее крыльев сбивает меня с ног.
Она была быстра, ловка и смертоносна. Ее движения были плавными и изящными, словно танец хищника, выслеживающего свою жертву. Я едва успевал реагировать на ее атаки, парируя их своим мечом.
Каждый удар ее когтей отзывался глухой болью в моих руках. Каждый выдох ее пламени обжигал мою кожу. Я чувствовал, как мои силы тают, как усталость сковывает мои движения.
Но я не мог сдаться. Я не мог позволить ей уничтожить Каршур. Я должен был найти способ победить ее.
Я вспомнил слова Алисии о моей Ци. Она говорила, что я могу использовать ее, чтобы рассеять иллюзии и изгнать призраков. Но может ли она помочь мне в битве с драконом?
— Будь, что будет! — прошептал я, крепче сжимая в руке рукоять меча.
И решил попробовать.
Я закрыл глаза, отгораживаясь от бушующего вокруг хаоса, и сосредоточился на своей Ци, на том невидимом источнике, что связывал меня с силой древнего дракона. Я представил ее как яркий, пульсирующий свет, который разгорается где-то в самой глубине моего существа, наполняя меня нечеловеческой силой и энергией. И затем, собрав всю свою волю в один кулак, я выпустил ее.
Моя Ци вырвалась наружу мощным потоком, окутав меня непробиваемым, сияющим защитным коконом. Он засиял ослепительным светом, отражая яростные атаки драконицы, словно зеркало, отражающее солнечные лучи. Ее когти со скрежетом отскакивали от моего щита, не причиняя мне вреда, ее пламя рассеивалось в воздухе, не в силах прожечь мою защиту.
Я почувствовал прилив уверенности, чувство собственной силы, которой я раньше не знал. Драконица зашипела, удивленная и разъяренная моим неожиданным сопротивлением. И в этот самый момент, словно по мановению волшебной палочки, она начала меняться. Чешуя на ее теле потускнела, крылья сложились, и вскоре на том месте, где секунду назад бушевал свирепый зверь, стояла… девушка. Та самая девушка, что сопровождала Танзина.
— Мальчишка! Зря я тебя пожалела в прошлый раз, — грустно проговорила она, и ее голос, лишенный прежней свирепости, звучал тихо и печально.
Она протянула руку, и ее тонкие, изящные пальцы коснулись моего защитного купола. Она гладила мой защитный купол, будто сливаясь с ним.
Что она делает?
— Нет! Макс! Ты не готов еще! — крик Учителя добрался до моих ушей. — Не впускай ее…
— Поздно, — прошептала драконица.
Взрыв!
Мир вокруг меня растворился в ослепительной вспышке. Вместо разрушающегося Каршура, я очутился в знакомом пространстве, пронизанном мягким, пульсирующим светом. Мое сознание. Серебристое сияние исходило от Оловянного ядра, биение которого отдавалось в моих висках, словно боевой барабан.
Цилинь, мой внутренний зверь, не резвился как обычно, а стоял рядом, напряженный и собранный, его серебристая грива трепетала, словно пламя на ветру. В его глазах отражался не страх, а холодная, сосредоточенная решимость.
— Макс, приготовься! — его голос, обычно звонкий и игривый, сейчас звучал глухо и напряженно. — Она идет!
И в тот же миг пространство моего сознания разорвала черная молния. Прямо перед нами материализовалась драконица. Ее чешуя блестела, словно полированный обсидиан, глаза горели кроваво-красным огнем, а из ноздрей вырывались клубы черного дыма.
Она была воплощением ярости и разрушения, и ее присутствие наполнило мое сознание леденящим холодом. Но вместо страха, я почувствовал странную, необъяснимую тоску, словно встретил кого-то знакомого и безмерно дорогого, кого давно потерял.
В ее глазах, на мгновение промелькнуло нечто человеческое, словно сквозь маску зверя проглядывала испуганная девочка. Но это мгновение было так мимолетно, что я мог бы и показаться себе.
Она атаковала без предупреждения. Черная молния пронзила пространство, целясь мне в грудь. Я инстинктивно отшатнулся, но удар все же достиг цели. Я почувствовал жгучую боль, словно меня пронзили насквозь раскаленным клинком.
— Макс! — вскрикнул Цилинь, бросаясь на драконицу.
Он вцепился ей в горло своими серебристыми когтями, пытался оттянуть ее от меня. Но она была слишком сильна. Она отшвырнула его в сторону, словно назойливую муху.
Я поднялся на ноги, шатаясь от боли. Я не мог допустить, чтобы она победила. Я должен был защитить Цилиня, защитить свое сознание, защитить… защитить ту искру человечности, которую я увидел в ее глазах.
— Убирайся из моего сознания! — закричал я, вкладывая в эти слова всю свою ярость, всю свою боль, всю свою любовь.
И в этот момент мое Оловянное ядро вспыхнуло ослепительным светом. Серебристая энергия хлынула из него, наполняя меня невиданной силой. Я почувствовал, как мое тело преображается, как моя душа наполняется мощью.
Я снова бросился в атаку.
Мой каждый удар был пропитан силой Оловянного ядра. Я сражался с яростью загнанного в угол зверя, с отчаянием отца, защищающего своего ребенка.
И я видел, как с каждым моим ударом, черная чешуя драконицы тускнеет, как ее глаза теряют свой кровавый блеск. Она становилась меньше, слабее, более… человечной.
Битва продолжалась вечность, но в конце концов, я победил. Черная драконица исчезла, оставив после себя лишь клубы черного дыма и… тихий, горький плач.
Я стоял посреди своего сознания, измотанный, но не сломленный. Цилинь подбежал ко мне, его серебристая грива сияла ярче, чем когда-либо.
— Ты справился, Макс! — воскликнул он, с гордостью глядя на меня. — Ты победил!
Я стоял посреди остывающих руин, чувствуя, как ветер ласкает мою лысую голову, как будто сам мир облегченно вздохнул, освободившись от сковывающего его ужаса. Драконица была повержена, ее магия развеяна, город, пусть и израненный, был спасен. Но победа, так яростно вырванная у судьбы, оставила после себя горький, тягучий привкус пепла на языке.
Я не мог забыть тот взгляд, полный боли и отчаяния, которым она посмотрела на меня в последние мгновения перед тем, как исчезнуть. Не мог забыть ту глубокую, всепоглощающую печаль, которую я увидел в глубине ее золотых глаз. И где-то в глубине души, словно заноза в сердце, жило тревожное предчувствие, что эта битва, этот
