уже серьёзный такой шаг на пути к профдеформации.
Отставить цинизм, Владимир! Ты — охотник с человеческим лицом. Это — твой личный бренд, твой имидж. Так поддерживай же его!
Следуя интуиции, я отыскал более-менее подходящий участок пола, откинул оттуда бельё и кончиком меча изобразил две отсроченных Западни. Потом кивнул Захару. Тот убрал меч, подошёл к дерущимся и, не долго думая, взял каждого за шкирку.
Увесистые, заразы, судя по тому, как Захарка ухнул. И вообще на него внимания не обратили. Так и продолжали, шипеть, ругаться и размахивать руками и ногами, болтаясь в воздухе.
Одного Захар кинул на одну Западню, другого — на другую. Упав, оба вскочили и бросились друг на друга, но — хрен. Оба поцеловали незримую преграду. И, разумеется, тут же принялись её мутузить.
— Короче, ясно, — сказал я. — Держать в доме двух домовых — это как двух петушков в аквариуме. Интеллект примерно такой же и повадки похожие.
— Господи, спаси и сохрани! — Женщина зажгла какой-то источник света и теперь, наблюдая баталию, неистово крестилась.
Андрей Михайлович сидел в трусах на кровати с разинутым ртом. Похожим образом был разинут рот у Миши, который от всего этого тарарама, разумеется, проснулся и вышел в основное помещение.
— Ух ты! — выдал он. — Это — домовые⁈
Тут один из домовых вдруг прервался. Повернулся на голос и горестно воскликнул:
— Мишка! Ты чего не спишь⁈ По ночам не спать — грешно!
— Окей, — кивнул я и кастанул Удар по другому.
Мелкого чижика отшвырнуло на невидимую стену и почти по ней размазало.
— А-а-а, догадался! — зарычал он. — Не-на-ви-жу!
— Надо было просто уйти, — сказал я. — Когда чужие люди заехали. Сам себе могилу выкопал, недоумок.
— Да пропади ты пропадом, охотник! Чёрт тебя сожрёт! Вот-вот уже сожрёт! С потрохами!
— Только вот ты этого уже не увидишь. Захар, прибьёшь эту крысу? Тебе качаться нужно. Кости — пополам.
Захар поднял меч и подошёл к Западне.
— Зах… — сказал я, но было поздно. Матерящегося Захара затянуло внутрь. — … ар…
Вражеский домовой заверещал от радости. Он как-то исхитрился вскочить Захару на плечи и вцепился ему в волосы. Захар заорал, перехватил меч.
— Ну ты давай ещё башку себе мечом пробей, ага! — рявкнул я. — Вот иногда вроде умные вещи говоришь и делаешь, но как чего отчебучишь… Стажёр. Извините, — сказал я в ответ на обалдевший взгляд женщины. — Сейчас всё будет.
Ещё один Удар сбросил домового на пол. Тут уж Захар не оплошал. Поднял меч и пронзил домового. Одного проникновения ему хватило — Захара долбануло молнией.
— Сколько? — спросил я.
— Пять, — буркнул Захар.
Ну, как и следовало ожидать. Аналог банника с обдерихой.
— Выпустишь меня отсюда?
— Нет, Захар, не выпущу. Вот стой там и думай над своим поведением.
— Ну Владимир!
— Что «Владимир»? Я уже двадцать лет как Владимир. Ты мне скажи, как тебя можно брать на серьёзное мероприятие, типа чёрта, если ты в свои ворота голы забиваешь профессионально?
— Какие голы? Какие ворота?
— Новые! Вот ты на меня сейчас смотришь, как баран на новые ворота. Эх… — Я махнул мечом, и обе Западни дезактивировались. — Тащи падаль на улицу, жги там.
Мрачный Захар схватил домового за шкварник и поволок прочь из дома. Хороший домовой немедленно исчез подобру-поздорову. Мудро с его стороны.
— И это — всё? — спросила женщина, прижав к груди руки. — Больше не будет этого кошмара?
— Этого — не будет, — сказал я. — А с другим — надо ещё поразбираться.
Я положил на стол серебряную монету, прикинув, что это с лихвой должно покрыть нанесённый ущерб. Спросил у Андрея Михайловича, где он работает, и откланялся. Однако далеко не ушёл. На лестничной площадке постучал к соседям.
— Ну что опять⁈ — Дверь распахнулась, и показался невысокий, но весьма решительно настроенный лысеющий дядька. За спиной маячила простоволосая злая жена в ветхом халате.
— Я — охотник.
— А мне — чхать!
— Нет, тебе не чхать. У меня оружие, и я опасен. Если у соседей будут хоть какие-то проблемы с хозяином — я вернусь и тебя зарежу. И жену твою зарежу. И ничего мне за это не будет. Понял меня?
— П-п-понял… — пролепетал внезапно побледневший мужик.
— С остальными соседями сам пообщаешься?
— К-к-конечно!
— Ну вот, решили вопрос. Прошу прощения за беспокойство, больше такая ерунда не повторится.
Я сунул мужику в руку каких-то медяшек, хлопнул его по плечу и ободряюще улыбнулся. Потом ушёл.
Захар стоял перед дверьми, подбрасывая в ладонях кости.
— Как делить бу…
Я молча забрал себе три. Захар понуро кивнул.
— Чего, домой теперь?
— Да не, не домой… Надо б ещё один вопросик провентилировать. Но то до утра ждать надо.
— К Фёдору?
— К Фёдору.
У Фёдора для дорогих гостей всегда было открыто, сыто и пьяно. Прям тётка Наталья в мужской ипостаси. Хотя… Нет, чего душой кривить: до тётки Натальи местной кухарке — как до луны ползком.
Но мы не успели далеко отойти, как вдруг услышали шаги. Обернулись. Нас догонял Андрей Михайлович.
— Поблагодарить хотел, — пробормотал он. — Не одну — четыре жизни спасли, охотнички, заступнички. Век буду благодарен!
— Слушай, мужик, ты какой-то странный, — не выдержал я. — То вот это вот всё, а как я к тебе пришёл — так ты меня будто впервые видишь. Впечатление, будто к тебе девка пришла, с которой ты прошлой ночью кувыркался, и теперь перед женой виду подать боишься.
Я ожидал, что он смутится, но он неожиданно хитро улыбнулся, подмигнул и… превратился в домового.
— Ага, — только и сказал я. — Ну… это многое объясняет, да.
— Вы не подумайте, я тот бутерброд — хозяину в контору отнёс, всё по-честному! Просто такова уж моя особенность: могу в хозяина превращаться. Пришёл бы я в своём облике — стали бы вы меня слушать! А сам он не пошёл бы — боязлив больно.
— Во ты наглый! — восхитился Захар. Небезосновательно, надо сказать.
— В некоторых случаях наглость уместнее называть смелостью, — сказал я. — Так значит, говоришь, от старых хозяев домовой остался?
— Ну конечно! Откуда ж ему ещё взяться?
— Сразу появился, как переехали?
—
