и дело посверкивает, постреливает… Память о прошлой грозе затягивает наэлектризованные внутренности паутиной.
— Шерхи меня раздери, вот это громадина… — раздается над моей головой почти одновременно с долетевшим громом. — Закрой окна, я выйду, опущу щиты.
Раш отходит почти так же быстро, как и подошел — и жар огромного тела лишь слегка касается шеи и спины. Лопатки невольно передергиваются… я стряхиваю оцепенение и бегу наверх закрыть окна.
Возвращается тур спустя пару минут весь встрепанный, но еще сухой — дождь обрушивается на землю спустя несколько минут словно водопад.
— Грида говорила о дожде… — бормочу я, глядя в щелочку на потоки воды, заливающие землю. В гостиной светло — надолго ли хватит?.. за окном так свирепствует, что электричество может пропасть в любой момент.
— Уйримка чует это дело лучше любой гидрометеоустановки, — отзывается Раш, плюхаясь на диван. Я, чуть подумав, сажусь напротив. — С ней никакой прогноз погоды не нужен.
— Ага… А легких дождей у вас что, не бывает? Всегда вот такой вот катаклизм?
— Легких?
— Ну да… когда чуть-чуть капает, медленно…
— Это ж тогда не дождь, это мун-туна, водяная пыль. Бывает, когда холодно становится. Она белая, эта пыль, и не уходит под землю.
— Снег, что ли?
— Снег?
— Ну, белое, холодное, с неба падает… на моей планете это называют снег.
— Наверное…
Раш чуть щурится, подается вперед… я невольно вжимаюсь в спинку кресла… чего он такой серьезный?..
— Скажи… — спрашивает он хрипло… — а ты…
Во рту пересохло, губы пересохли… чего он так смотрит?
— Пробовала есть снег?
Что за черт?
— Я вот пробовал, когда был мелкий, — спокойно продолжает Раш, откидываясь обратно. — Как вода на вкус, только землей отдает.
Я не выдерживаю — фыркаю, глотаю смех и прячу улыбку за ладонью. Все дети едят снег, независимо от расы. Кажется, что-то общее у нас все-таки есть…
Свет все-таки гаснет — а что еще ему оставалось делать, когда за окном бушует стихия? Заняться особо нечем, связь не ловит… я решаю лечь спать, хотя в такую погоду вряд ли заснешь… ну не будет же всю ночь бушевать?.. в прошлый раз гроза довольно быстро ушла…
…Она и в этот раз не задержалась, укатилась куда-то за горный хребет. После дождя наверняка посвежело… но вставать и открывать окно мне уже тяжело, глаза слипаются неподъемной тяжестью нескольких бессонных ночей. Когда Мар рядом… пусть даже мне в разы жарче, пусть даже в постели тесно… я все равно засыпаю куда быстрее и сплю куда спокойнее… А теперь, когда его нет рядом, пустота за спиной кажется живой, кажется молчаливо смотрящей со всех сторон — и сон уходит в постель вместе с потом. Окутанное коконом собственного жара, тело расползается как дрожжевое тесто, все ищет удобное положение и никак его не находит.
В конечном итоге я сдаюсь и тихонько спускаюсь вниз, на цыпочках прохожу мимо Раша — он спит на животе, и в полумраке резкие очертания его хребта кажутся каменными. Он лежит так тихо и неподвижно, как будто и не спит вовсе, но не окликает. И хорошо — я всего-то на крылечко, на пару минут, вдохнуть прохладный, посвежевший воздух, посмотреть на высокое небо с розоватой полосой звездного пути, огибающей Глаз ночи… далекое, страшное и безжизненное пространство, которое каким-то чудом привело меня сюда…
… Я сижу долго — пока прохлада не пронизывает все тело звенящей, дребезжащей легкостью. Открытая дверь — и вот уже в доме легче дышится, даже на втором этаже. Я падаю в постель с намерением использовать эти несколько минут облегчения как возможность уснуть и не просыпаться как можно дольше, даже успеваю задремать — когда откуда-то сверху раздается чудовищный грохот, как будто небо раскололось и обрушилось вниз.
4-7
Я падаю в постель с намерением использовать эти несколько минут облегчения как возможность уснуть и не просыпаться как можно дольше, и даже успеваю задремать — когда откуда-то сверху раздается чудовищный грохот, будто небо раскололось и обрушилось вниз.
И почти сразу же затряслись, задрожали стены, треснули окна, меня дернуло и сбросило с кровати на пол; все кругом завертелось и загудело, словно я оказалась в барабане стиральной машины. Цепляясь за ножку кровати я почему-то хватала собственную руку, а грохот за окном не стихал, он нарастал и нарастал, словно сотни чудовищ неслись на нас, все ускоряясь и ускоряясь, катясь валом, катясь огромной стеной…
— Держись за меня!..
Раш появился из ниоткуда, прижал к себе, закрывая от грохота — и кружение мира замедлилось. Я нашла в теле ноги и подтянула их к себе, нашла руки и обхватила тура за корпус — за единственную опору в разрушающемся мире. Я словно со стороны ощущала и осознавала собственное тело, как оно прижимается к другому телу, как вокруг стоящий грохот и звон пространство режет на куски, сминает и выкручивает… как я сама становлюсь единой с этим пространством, как меня сминает, крутит и режет…
Я хочу закрыть глаза и не видеть, как исчезаю — но глаза и так закрыты. Я понимаю это, когда снова нахожу себя на полу в спальне, зажатой между стеной под окном и туром. Грохот — как будто камни лупят по стенам и окну, стекло разлетается осколками от каждого удара. Сыпется и сыпется стеклянный дождь, а нескончаемый грохот становится как будто бы тише… все звуки приглушаются все больше и больше… но вибрацию и удары я ощущаю по-прежнему… я глохну?.. я уже оглохла?..
Раш крепче прижимает к себе мою голову, закрывая уши, я чувствую вибрацию в груди, но не слышу звуков. Барабанит по стенам — все меньше и меньше, все реже и реже каменеют сдавившие меня руки. Вечность проходит, прежде чем они разжимаются, медленно, осторожно… Тур отстраняется — из темноты появляется его лицо, освещенное слабым светом из разбитого окна. Висок его залит чернотой, руки залиты чернотой — он весь в крови, кровь его на мне, на полу…
— Ты слышишь меня?
Голос его с трудом продирается сквозь облепившую голову вату. Я пытаюсь кивнуть — плохая идея, голову раскрутило и держит на последнем витке резьбы. Щупаю руками уши, подношу к глазам — крови нет, хорошая новость. Меня кружит и тошнит, а я сижу, прислонившись к стене — а вот это плохая новость. Но это все ладно…
— Слышу… Раш… кровь…
Он отмахивается с раздражением.
— Шерхи с ней. Встать можешь?
Я даже не пытаюсь, и он осторожно берет меня на руки. Земля ухает и скачет
