ли я ей все-таки небезразличен, то ли она понятия не имеет, как избавляться от трупов. Впрочем, машина-то не ее, можно было бы просто оставить труп здесь, а самой потихонечку уйти и сделать вид, что она тут вообще не при чем.
— И снова здравствуй, — сказал я. — Похоже, я тут вздремнул.
— На самом деле, это было на другое похоже, — сказала она. — Как ты себя чувствуешь?
— Бодр, здоров, готов к новым свершениям, — сказал я.
Я заметил, что она перевязала мне ногу. Ну, как смогла, прямо поверх джинсов.
Используя при этом бинты из автомобильной аптечки, которая должна была лежать в багажнике. А раз она успела достать ее из багажника, значит, мы останавливались по дороге.
Похоже, что меня здорово вырубило.
Если ты подвергаешь свой организм постоянным стрессовым нагрузкам, используя его на пределе возможного и не давая достаточно времени на восстановление, такое может случиться с каждым.
Я выглянул в окно. Мы находились в частном секторе, машина стояла во дворе небольшого дома, откуда-то из-за обветшалого забора доносилось кудахтанье кур.
— О, — сказал я. — Значит, у тебя все-таки есть знакомый ветеринар.
— В каком-то смысле, — сказала. Ирина.
На крыльцо вышел высокий, плотный мужчина с длинными черными волосами и окладистой бородой. Он передвигался довольно характерной походкой, и я сразу опознал в нем бывшего военного, несмотря даже на длинную рясу, которую он носил.
По крайней мере, это не было похоже на засаду.
Пока.
— Священник? — удивился я. — Не думаю, что все настолько плохо.
— Это отец Григорий, — сказала Ирина.
— Твой духовник?
— Просто знакомый.
Спустившись с крыльца, первым делом отец Григорий закрыл ворота, через которые мы въехали во двор, предварительно осмотрев улицу долгим внимательным взглядом на предмет… черт его знает, на какой предмет. Может быть, бесов выслеживал.
Когда он подошел к машине, Ирина уже вышла наружу.
— Привет, — сказала она. — Извини, что без предупреждения.
— Тебе тут всегда рады, — сказал отец Григорий низким, хорошо поставленным голосом, которым с одинаковым успехом можно и проповеди зачитывать и приказы во время боя раздавать. — Что-то случилось?
Ирина жестом указала на меня, как раз начавшего вылезать из машины. Стоило мне открыть дверцу, как он заметил мои окровавленные джинсы, и глаза его на мгновение округлились от удивления. Вряд ли он удивился виду огнестрельного ранения, подумал я. Скорее, он не ожидал, что Ирина в принципе может привезти ему такой подарок.
— Здравствуйте, отец Григорий, — сказал я.
— Можно просто Гриша, — сказал он.
— Я тогда просто Вася, — сказал я. — Или Чапай.
— Почему Чапай? Плаваешь плохо?
— Потому что Иванович, — сказал я.
— И кто тебя подстрелил? Белые?
— Враги, — сказал я.
— Хорошо, что не друзья, — сказал он. — Получается, ходишь ты дорогами нечестивыми и творишь дела неправедные?
— Я бы так не сказал.
— Тогда почему к обычному врачу не пойдешь?
— Долго и сложно объяснять, — сказал я.
Гриша посмотрел на Ирину, та кивнула.
— Это действительно сложно, — сказала она.
— Ладно, пойдем в дом, там разберемся, — сказал Гриша. — Обопрись на меня, Чапай.
Мы вошли в дом. Он был небольшой, деревянный и весьма аскетично обставленный.
Гриша указал мне на диван.
— Ложись и портки скидывай.
— Кровью всю мебель залью, — предупредил я.
— И то верно, — согласился он. — Сейчас подстелим что-нибудь.
Он сходил в другую комнату, вернулся с куском клеенки, очевидно, служившей ему скатертью, и постелил на диван. Я расстегнул джинсы.
— Помоги ему, Ириш.
— Сам справлюсь, — сказал я, стиснув зубы. Я, конечно, не против, чтобы женщины стаскивали с меня штаны, но не при таких обстоятельствах.
Гриша ушел на кухню и вернулся с саквояжем, внутри которого что-то металлически позвякивало. В другой руке у него была бутылка водки.
— Анестезия, — сказал он. — Действует хреново, но другой нет.
— Обойдусь, — сказал я.
Он присел рядом и осмотрел мою ногу. И хотя он был предельно аккуратен, когда его пальцы щупали место вокруг раны, меня пронзило новым приступом боли.
— Уверен, что обойдешься? — спросил он. — Выходного отверстия нет, получается, что пуля внутри и ее доставать надо. Это, сын мой, если ты не в курсе, довольно болезненный процесс.
— Я в курсе.
— Служил? — спросил он.
— Служил.
— Где?
Я хотел было сказать, что писарем в штабе отсиделся, но потом сообразил, что этот фильм еще не сняли. Однако, распространяться о подробностях своей службы я все равно не собирался. Там на данный момент и конфликтов-то никаких нет.
Ну, или есть, но нас они пока не касаются.
— В разных местах, — сказал я.
— Афган?
Я покачал головой. В Афгане, судя по возрасту, мог служить и сам Гриша, и если он спросит меня о каких-то общих местах, которые известны всем, кто там побывал, я засыплюсь.
— Спецназ ГРУ. Африка, в основном.
— Ясно, — сказал он, и уважения в его голосе чуть прибавилось. — Ты полежи еще немного, я пойду инструменты простерилизую.
— Вообще без проблем, — сказал я, и он снова ушел.
Ирина сидела на стуле, смотрела на меня и выражение ее лица было… странным. Задумчивым.
— Он вообще врач? — спросил я.
— Исключительно опыт полевой медицины, насколько я понимаю, — ответила она.
— Меня устраивает, — сказал я.
Ирина пожала плечами.
Это было даже лучше, чем ветеринар, потому что ветеринарам вряд ли доводилось вытаскивать пули. Ну, по крайней мере, не на постоянной основе.
Гриша вернулся, неся поднос с инструментами. Рукава рясы он закатал до локтя и даже одноразовые хирургические перчатки где-то нашел, и они забавно смотрелись на его мощных, мускулистых, волосатых руках.
Присев рядом со мной, он снова покосился на бутыль с водкой.
— Точно не будешь?
— Нет, — сказал я. — Но если тебе надо, то накати.
— Я лучше опосля, — сказал он и взялся за скальпель. — Ты, ежели что, громко не ори, а то соседи подумают, что я бесов из кого-то изгоняю.
— Так это ж вроде твои прямые обязанности, — заметил я.
— Народу не нужны нездоровые сенсации, — сказал он. — Артерия не задета, повезло тебе.
Угу.
Ничего нового
