— Потом, потом, — нетерпеливо сказалСварог. — Что там было дальше?
— Рыцарь с принцессой и небольшим отрядом отправился втри королевства. И никто не вернулся. Никогда. Теперь вы понимаете, что корольдолжен был твердо увериться? В Дополнениях сказано… — Онприщурился. — Сейчас… «Когда пятнадцать цифр изгонят из города волка, амертвый станет бесполезным проводником…» Между прочим, мы до сих пор непонимаем, что это означает.
— Потом! Дальше!
— «…и принцесса покинет город, но не по земле и не поводе», — заученно процитировал адмирал. — Когда вы захватили самолет,эти слова нашли превосходное объяснение. — Он холодно улыбнулся. — Иоставалось сделать все от нас зависящее, чтобы проверить последнее утверждение:«И принцесса пройдет невредимой через Хелльстад». Собственно, делать ничего ине пришлось, вы полагали облаву настоящей и справедливо рассудили, что путь увас один, через Хелльстад. Когда вы переправились в Правый Треугольник, мы ужене сомневались, куда вы отправляетесь. И тревожились, скажу вам откровенно,скорее по инерции, за Арталетту, с которой приключилась какая-то беда, а не заДелию. Таверо, бывало, ошибался, но в мелочах, не настолько же… И всезакончилось успешно. Вы сделали свое дело, мы свое, не менее эффективно. —Он быстрым, чуть насмешливым взглядом окинул наряд Сварога. — Полагаю, увас нет оснований жаловаться на судьбу? Я пожилой и много повидавший человек,но и мне, скажу по секрету, немного не по себе, когда рядом едет корольХелльстада. Вооруженный топором, подозрительно напоминающим прославленное влегендах оружие…
— А вы не боитесь получить по голове этим легендарныморужием? Мне ведь теперь никто не указ…
В холодных глазах адмирала на миг мелькнули обычныечеловеческие чувства — но страха, пожалуй, все же не было, хоть ты тресни…
— Что ж, если вы считаете, будто исправите этим что-то,вернете кого-то…
— Простите, — сказал Сварог. — Погорячился. Ине во мне дело. В конце концов, со мной столько раз играли втемную, что я незаметносвыкся, и злюсь, когда все всплывает, лишь первые пять минут… Но есть еще иона, — он дернул подбородком, указав на Делию. — Она отличный товарищи отличный солдат, уж я понимаю… Мать вашу так, всегда ведь остаютсяслучайности! Особенно на войне, большой или маленькой. До определенного моментау вас просто не могло быть твердой уверенности, что все обойдется благополучно.Случайная пуля…
— Ну, хорошо, — сказал адмирал. — Не хочетсяотчего-то представать в ваших глазах законченной скотиной. Придется выдать однуиз государственных тайн, благо вы не из болтливых. Вы никогда не слышали о МанеАнтакайде?
— Нет. Что это?
— Не «что», а «кто». Мане Антакайд — астролог. Сейчасон уже умер. Когда Делия родилась, именно он составил гороскоп. Всепредсказанное им всегда сбывалось — даже его собственная смерть, происшедшая врезультате совершенно вроде бы непредсказуемой случайности… Он предрекал, чтоникакое оружие никогда не способно будет причинить Делии вреда.
Сварог вдруг насторожился, сам не понимая отчего. Словновдали прозвучал выстрел, так далеко, что долетел до тебя не сам отзвук, а еготень, и теперь пытаешься понять — было или почудилось? Мать Бальдра взялаклятву со всех, кроме омелы…
— Вы помните подробно? — спросил он. — Словов слово?
— Конечно. «И никакое оружие, холодное илиогнестрельное, покинувшее мастерскую под этим небом, под этим солнцем, несможет причинить ей вреда». Ну, где тут каверза? О сильванском оружии и речибыть не может — Сильвана освещена тем же солнцем. А оружия гномов уже тритысячи лет никто не видел и не держал в руках, оно сгинуло вместе с гномами. Неговоря уж об оружии с Диори — каковое, впрочем, изготовлено было и под этимсолнцем, и под этим небом…
Они выехали на широкую Морскую площадь, почти идеальнымполукругом примыкавшую к Адмиральской улице. И добрую половину дуги этогополукружья занимало Адмиралтейство — громада в семь этажей из коричневогокамня, стрельчатые окна, темно-красная черепица, по углам две круглые башни сострыми конусами крыш, шпили увенчаны золотыми фрегатами, а меж башнями, покромке кровли — шеренга позеленевших медных статуй, мифологических фигур вродеМорского Коня, Тюленьего Короля и Жемчуголова. Правее — квадратное возвышение,Камень Глашатаев, откуда до сих пор возглашали порой важнейшие новости икоролевские указы. Сейчас с протянутого меж башнями каната свисали длинныеморские вымпелы, их разноцветье и подбор определенно что-то значили, но Сварогне умел их читать. Люди в поисках лучшего местечка для обозрения поднялись дажена нижние ступени Камня Глашатаев (на сам камень, понятно, никто не осмелилсязабраться, это при любых праздниках воспрещалось).
— Что вас беспокоит?
— Предсказания, — медленно сказал Сварог,вспоминая Фаларена. — Точнее, форма их изложения — таящая, как я успелубедиться, каверзы и лазейки. Может отыскаться оружие, может… Правда, оно ужедважды было применено против принцессы, но вреда не причинило, так что можно быи успокоиться. И все же… Почему ваш астролог не написал просто: «Смерть ееникогда не последует от оружия»?
— У астрологии свои законы изложения, как в поэзии. И яне большой их знаток, мне достаточно помнить, что Антакайд никогда не ошибался.Успокойтесь. Нет причины…
— Есть причина! — почти крикнул Сварог. —Есть, понимаете вы?
— Возьмите себя в руки. На нас обращают вниманиеликторы…
— Пошли они… — сказал Сварог грубо. Ощущениемучительного неудобства, тупой тревоги в сердце не проходило. — Посмеетесьпотом над моими глупыми страхами, разрешаю. Уводим кортеж на галопе. Во дворец.
И, видя, что адмирал колеблется, пустил коня рысью, непытаясь разобраться вдумчиво в своих смутных и непонятных страхах, догоняяДелию, чтобы схватить ее коня под уздцы и дать своему шпоры, не объясняяпричин.
На скаку выбросил вверх руку, дважды разжал стиснутые вкулак пальцы, подавая своим сигнал тревоги. Как бы ни удивились, препятствоватьникто не посмеет, Делия не разучилась еще сначала повиноваться его командам, апотом спрашивать…
Белая дымная полоса, завиваясь спиралью, метнулась емунаперерез высоко над головами толпы, чертя синусоиду, снижаясь, неотвратимовыходя на прямую, и он вонзил шпоры в конские бока, бросил гнедого вперед, ужеразличая обострившимся взглядом черную остроконечную палочку, исторгавшую этотдым, спеша заслонить Делию, остановить мгновение, вернуть время назад — ипонимая в секундном промельке трезвого расчета, что никому еще этого неудавалось…
Яркая вспышка, и мгновенно взметнувшееся туманно-чадноеоблачко заволокло Делию. Сварог натянул поводья — так, что конь взвился на дыбыи едва не рухнул, сбившись с аллюра. Слетел на брусчатку, схватил широкий синийповод, жесткий от золотых блях и нашитых лилий.
Делия соскользнула с седла ему на руки, от неожиданнойтяжести и рывка он не удержал равновесие и упал, завалился спиной вперед,осмысленно и умело рухнув так, чтобы смягчить для нее падение собственнымтелом. И по тому, как безвольно мотнулось ее тело, уже знал, что дело плохо. Апотом, когда встал на колени, поддерживая девушку, хватило одного взгляда.Похуже разрывной пули. Ладони мгновенно стали влажными и липкими. На алом кровь— черная… Глядя поверх ее плеча, видел, что под самой крышей одной из башенАдмиралтейства еще тает, расплывается тугое белое облачко, видел, как подбегаетЛеверлин, на себя не похожий из-за перекосившей лицо жуткой судороги, аостальные, оставшись в седлах, смыкают тесное кольцо, заслоняя от всегоокружающего.
