задёргала ею, но огонь не погас. Вскочив на ноги, я схватила её за горящую руку и похлопала ладонью, гася пламя.
— Ой… — тяжело дышала маленькая вампирша. — Я так испугалась… Спасибо.
Я кивнула, а она закатила глаза и затрепетала ресницами.
— Это мама, — пояснила она. — Я сказала, что всё в порядке.
Мы сели обратно на кровать, она взглянула на пораненную конечность и зашипела.
— Дай посмотреть, — попросила я.
На бледной коже появились волдыри, хотя у человека они не могли надуться так быстро. Сама я ни разу не обжигалась, но видела такое у Анки и бабушки. Получается, вампиры действительно очень легко воспламеняются. Это существенный минус к бессмертию, ведь, получается, его не так уж сложно отнять. И эта девочка только что могла умереть второй раз, уже окончательно.
— Надо бы под холодную воду, — покачала я головой.
— Да, не-е, само пройдёт, — она убрала руку и, забравшись на постель с ногами, перенесла спящего котёнка на колени.
Пушистый малыш выглядел таким заспанным и мягким.
Лапки и пузико беленькие, а спинка и хвостик серые, на мордашке такая же масочка.
— Хорошенький, — умилилась я, и погладила другого котёнка, рыженького, который только что вскочил мне на колени.
— Да, я их очень люблю. Мама мне новых покупает, говорит, я должна научиться держать себя в руках. Но иногда просто не могу удержаться…
Я заметила клычочки в приоткрывшемся ротике. Девочка отвернулась вместе с котёнком. Тот жалобно мявкнул. Остолбенев, я слушала тихое посасывание в полумраке детской, освещавшейся теперь только уличными фонарями.
Повернувшись, Элька полыхнула чернотой глаз и вытерла губы, хотя там ничего не было.
— Ты извини, — сказала она.
Соскочив с кровати, эта кровососка сняла крышку пуфика и положила туда пушистое тельце, как в гробик. Закрыла и села сверху, разглаживая платье.
— Мама потом ругаться будет, — грустно выдохнула она.
— Свиная кровь ведь не хуже, — попеняла я.
— Зато они живые и сладкие, как пирожки с малиной.
Да, сладкие, пушистые пирожочки.
Ещё пять штук осталось.
* * *
— Я распоряжусь, чтобы вас отвезли в порт, — сказал отец кровососущего семейства, когда провожал нас к порогу.
— Нет, спасибо, — вежливо ответил Рихард. — Погода хорошая, мы прогуляемся.
Из этого дома я вышла со смешанными чувствами, так что немного раздражало, как мой опекун насвистывает незатейливую мелодию.
— Ну, как? Наигралась? — спросил он через несколько домов.
— Она котёнка съела, — пожаловалась я.
Вампир прыснул.
— А как вы время провели? — немного едко вопросила я.
— Скучные ребята, — пожал он плечами. — Зато поел на халяву.
Вздохнув, я двинулась за шагающим вразвалочку вампиром.
Когда шли по набережной, сказала:
— Сегодня я узнала кое-что полезное.
— И что же?
— Вампиры бывают нормальными людьми, — я улыбнулась и с прищуром добавила: — Не как вы.
Рихард усмехнулся, достал платок, послюнявил и принялся оттирать мне лоб. Фу, запах слюней… Мама тоже так делала, но это единственная из её привычек, которая мне никогда не нравилась.
Своё чело тоже потёр, но только размазал.
— Всё? — спросил он.
— Не-а, продолжайте.
Мне нравилось гулять с ним так по-свойски. И вообще, этот вечер прошёл на удивление нормально. Ну, за вычетом того, что я познакомилась с девочкой, которая кушает котяток, а до этого отстояла мессу в провонявшем кровью храме.
Честно говоря, я поняла, что завидую Эльке. Очень сильно завидую. Она успела пожить в двух семьях — родной и приёмной. И всюду её любили, окружали заботой и оберегали. У меня никогда такого не было. Даже когда мама была живая, семья отчима относилась ко мне, прямо скажем, не как к цветочку.
Мне бы очень хотелось поменяться с Элечкой местами, пусть и пришлось бы навсегда застрять в детском теле. Я бы очень хотела узнать, какого это, когда тебя так опекают, балуют, а ты губки дуешь и заявляешь, что обед не вкусный. У меня никогда не будет ни такой детской, ни дорогих игрушек, ни большой мягкой постели. Ни папы с мамой. Рихард в последнее время уже не такая задница, похоже, старается стать получше. Но вампир правильно сказал: он мне не папка и никогда не сможет им стать — чисто в силу скверного характера и бандитских наклонностей.
Мне действительно хотелось попроситься в Элькину семью.
Я прогнала от себя грустные мысли, чтобы не заплакать. Ведь это хороший вечер, один из лучших в моей жизни.
Как следует нагулявшись по ночным улицам, освящённым мягким светом фонарей, мы вернулись на «Вильду».
Позже этой же ночью я, очень смущаясь, спросила у Войко:
— А вам хочется… ну, крови.
— Иногда, — кивнул старпом.
— И
