гневе на то, что Хафэр, относился ко всем покушению и развязке, куда привычнее, чем она сама:
— И ты так спокоен⁈ Тебе вообще наплевать на происходящее⁈ Ты только что отнял чужую жизнь! А он пытался подло лишить жизни тебя.
Хафэр по прежнему остался спокоен:
— Вот именно, он пытался лишить жизни Императора, притом поступив бесчестно. Спусти я всё на самотёк, пострадало бы моё влияние. Ведь что за правитель, если он не может решить проблему созданную всего одним гадом? Я был готов к чему-то подобному ещё с того момента, как вынужден был занять престол. Я, конечно, свой народ люблю, но доверять им не собираюсь — не хочу я тоже одноглазым быть.
Хафэр, дав Эктори некоторое время на раздумья и осознание им сказанного, поторопил её:
— Поспешим, я схожу вымоюсь, а то аж от самого себя противно становится, да после проведу тебя к Книге.
Хафэр пошёл впереди, немного пошатываясь, словно его всё-таки потрясло содеянное. Когда Эктори, догнав его, пошла наравне, он проговорил:
— Я никогда раньше не убивал сородичей. Ни разу в жизни. Думал это будет как-то отличаться, ведь мы же арии, совсем не такие как все прочие разумные, а по итогу оказывается умираем так же мерзко как и все.
Эктори внимательно слушала его, а Хафэр всё продолжал говорить, всё больше облокачиваясь на стену, оставляя золотой след:
— Я ведь на самом деле ненавижу убивать: это грязно и мерзко, мне всегда так противно, если бы они только могли уходить в иные миры не заливая всё кровью и прочей дрянью, если бы мне только не приходилось пачкаться… Я ненавижу этот меч — он просто упивается кровавой резнёй, чем больше грязи, тем он довольнее. Насколько грязная смерть от яда?
Эктори, раздумывая над словами, воспринимая в них совсем иной смысл, нежели тот, что был вложен Хафэром, не услышала вопроса, потому ответила Сайма, скрипучим насмешливым голосом:
— Любая смерть — грязно. Тела, в независимости от способа его умерщвления, выходит всё дерьмо, а после оно смердит разлагаясь, — видя как отвращение перекосило лицо Хафэра, змея добавила: — а ещё, покойник разбухает, черви пожирают его. Хотя тот, кто вас создавал был похоже настоящим чистюлей. Вы арии, похоже единственный вид, который может умереть красиво, но вот потом, ваши тела рассыпаются песочком. Вы детишки можете подумать, что это тоже весь эстетично, но мы можем сейчас вернуться, и вы увидите, как с того бедолаги сползает кожа, расплываясь золотой жижей, которая очень скоро засохнет, как трескаются его глаза и проваливается во внутрь каркас.
Хафэр отрицательно мотнул головой, а Сайма продолжила изливать слова, словно яд:
— Верно, ты лишь трусливый мальчишка, который в панике дрожит, стоит ему хоть немного запачкаться…
Больше змея сказать ничего не успела — Эктори, зажав ей рот, прошептала, глядя в один из золотых глаз:
— Не тебе сейчас болтать. Что полезного ты сделала за последнее время? Порой мне начинает казаться, что ты только и языком трепать умеешь.
Высвободившись, змея скользнула обратно в карман хозяйки.
Неожиданно Хафэр прислонившись всем телом к стене, сполз по ней на пол, сжался, обхватив колени руками. Эктори опасливо подошла ближе, собираясь спросить в чём дело, но тут услышала смех. Тот самый смех, что охватывает когда больше уже сделать ничего нельзя. Смех за которым следует вопль отчаяния.
Молча она опустилась на колени, приобняла Хафэра, отбросив опасения запачкаться. Он тут же отстранился, проговорив с отзвуком подступавшей истерики в голосе:
— Я пожалуй действительно похож на своего сумасшедшего братца, так же как и он запачкал кровью сородичей полы дворца. Я не хочу… Не хочу быть похожим на него! Ведь я же совсем другой!
Взгляд Эктори метался по скрюченной фигуре Хафэра в растерянности. Разумом она понимала, что происходящее касалось и её, но воспоминания о прошлом были столь обрывочны, что она воспринимала Хафэра не иначе как хорошего знакомого, или максимум друга, но не могла отнестись как к брату, а Экора она и вовсе почти не помнила, потому не могла понять, что испытывает к нему, как относится. Слова утешения не шли ей в голову, осознание причастности и полное непонимание сбивали с толку, потому она продолжала молчать, заботливо помогая подняться, ведя к его комнате и стараясь не задаваться вопросом, откуда ей ведома дорога.
* * *
Дожидаясь, пока Хафэр вымоется, Эктори переодевшись в форму академии, которую всё это время носила в поясной сумке, с интересом принялась разглядывать комнату Императора, рассчитывая в знакомой обстановке вспомнить хоть что-нибудь из прошлого, мысленно ругая проказницу Судьбу, вмешавшуюся в её планы, оттянувшую встречу с Книгой.
Хафэр, не обращая на задумавшуюся Эктори никакого внимания, подошёл к шкафу, переоделся в один из множества белых костюмов совершенно одинакового фасона, с разными вышивками, у которых был один и тот же мотив: крылья, перья и звезда Империи. Взяв со стола планшет, он отправил вызов кому-то из работников, обеспечивающих чистоту дворца, попросил разобраться с телом и выстирать испачканный вещи, которые он оставил в отведённой ему комнате, после чего предложил Эктори наконец исполнить обещанное.
Они какое-то время петляли по коридорам, порой заходя в двери, открывавшиеся в стенах, казавшихся поначалу Эктори монолитными. Она с каждым шагом всё больше сгорала от нетерпения и всё больше корила себя за то, что столь просто отнеслась к отнятой на её глазах жизни, ведь подобное противоречило нормам морали, принятым в цивилизованных мирах. В какой-то момент Эктори, не выдержав намеренно разжигаемого внутри чувства вины, решила быть эгоисткой, и послать чужие судьбы куда подальше, тем более что теперь приоткрывалась завеса над её собственной. Она напомнила себе, что все те, кто твердит о ценности жизни громче всего, без каких-либо угрызений совести проходят мимо чужих смертей, она в этом успела убедиться в том прошлом, которое осталось лишь обрывками, но и этого хватало, чтобы успокоить противоречивые чувства.
Они долго петляли по тёмным, но совсем не узким проходам, спускаясь всё ниже и ниже, наконец, Эктори спросила:
— Мы, случайно, не в Нижний город идём?
Хафэр ответил угрюмо, не внеся никакой ясности:
— Туда нужно подниматься.
Сделав вид, что подобное противоречие законам логики ничуть не смутило её, и все она прекрасно поняла, Эктори проговорила, что не совсем помнит, чтобы бывала там.
Хафэр, недоверчиво оглядев её, проворчал:
— Не поверю. Врать, что ли, научилась?..
— Я же не помню, — Эктори возмутилась тем, что её словам отказывались верить,
