class="p1">– Совершено ужасное убийство. Как я понял, вы считаете, что так оно и было. Кроме этого, возможны и другие убийства. Поэтому я спрашиваю тебя. Как ты думаешь, насколько все это серьезно и надо ли сообщать об этом в службу безопасности полиции?
– Вообще, это решаешь ты, правда? Но я сильно сомневаюсь, что служба безопасности полиции здесь поможет.
– Объясни.
– Речь идет о больном парне, и, хотя его преступление можно считать терактом, вряд ли служба безопасности полиции имеет информацию, которая поможет найти его. Он волк-одиночка, Маркус, но его мотивы вряд ли фундаменталистские…
– И ты предполагаешь, что твой конторский служащий в состоянии раскрыть это дело?
– Роза останется с Гордоном.
– Но Роза ведь тоже конторский служащий, Карл.
Карл склонил голову набок:
– Маркус, давай смотреть правде в глаза.
– Да-да, хорошо. Все мы знаем таланты фрёкен Кнудсен. Но только, прошу тебя, ты все время должен держать руку на пульсе и быть в курсе всего происходящего независимо от того, где находишься. Ты понял?
Как только начальник отдела убийств удалился, Карл одним глотком осушил свой стакан.
Затем он еще раз позвонил по номеру, который, как он полагал, принадлежит Хоану Айгуадэру. Несколько раз прозвучал рингтон, и наконец ответил мужской голос, однако по-немецки.
Карл растерялся.
– Э-э… Я хотел, собственно, поговорить с Хоаном Айгуадэром… – спросил он по-английски.
– С кем я говорю?
«Он будет воровать мои реплики?» – подумал Карл.
– Я вице-комиссар полиции Копенгагена Карл Мёрк, – сказал он мрачно. – У меня к нему ряд вопросов в связи с одним расследованием.
– Jawohl[35]. Вы говорите с Гербертом Вебером из ЛФФ.
Это прозвучало как название склада запасных частей для полноприводных авто. Вот черт, эта ведьма имела наглость еще и дать ему неверный номер?
– Jawohl, – ответил ему тем же Карл. – И как же расшифровывается это ЛФФ?
– Landesbehörden für Verfassungsschutz, natürlich[36].
Обойтись без «natürlich» такой не мог.
– И это?..
– Мы называем так службу безопасности в каждой из земель. Мы сотрудничаем с БФФ[37], которое охватывает всю Германию. И с какой же целью вы хотите поговорить с Хоаном Айгуадэром?
– Это я предпочел бы рассказать ему самому.
– Хоан Айгуадэр получил серьезную травму и небольшое кровоизлияние в заднюю долю мозга. Он сейчас без сознания и находится в клинике, поэтому разговор с ним невозможен. Да свидания.
– Ого, подождите! Где именно находится Хоан Айгуадэр?
– Во Франкфурте, в университетской больнице, но вы не сможете поговорить с ним, если только не явитесь лично, и мы предварительно должны установить вашу личность.
«Если только не явитесь лично». Уж в этом, черт бы вас всех побрал, можете не сомневаться!
Он едва успел положить трубку и чертыхнуться, как телефон снова позвонил.
– Ну так что, мы решили поменять свое мнение? – почти прокричал он по-английски.
– Карл?
Существует не так много столь узнаваемых голосов, что достаточно одного слова для идентификации. Но тон, каким было произнесено его имя, словно название посредственного безглютенового блюда, был свойствен только его бывшей жене Вигге.
– Э-э, да! – ответил он, чтобы не сказать слишком много.
– И незачем пугать меня своими выкриками на английском языке, понимаешь? Мне сейчас очень грустно. Мама при смерти.
Голова Карла упала на грудь, но не по причине шока или горя. Его бывшая теща Карла Альсинг, которой скоро должно было стукнуть девяносто, могла довести до белого каления любого; и примерно раз в два месяца дом престарелых просил их заново взвесить все «за» и «против» и поискать выход из ситуации. Никто не мог чувствовать себя огражденным от ее причуд. Попытки поджога, сексуальные приставания ко всем в брюках или без оных, независимо от возраста, воровство меховых предметов, даже если это был мех домашних любимцев. Несмотря на прогрессирующую декальцинацию костей и вес в сорок килограммов, она также воровала мебель у беззащитных соседей, страдающих старческим слабоумием, и обставляла ею свою комнату, прежде чем успевали набежать санитары. И никогда нельзя было предугадать, чего еще ждать от нее в следующую секунду. И вот теперь, когда она на самом деле была при смерти, некоторые люди могли смотреть на будущее значительно более оптимистично, в том числе и Карл. Потому что старое финансовое соглашение между ним и Виггой сделало Карла ответственным за все, что имело отношение к теще.
– При смерти, говоришь? О боги, Вигга, как печально. Но ведь ей всего лишь восемьдесят девять, так что без паники.
– Карл! – крикнула она. – Ты должен поехать туда немедленно. Ты не был там три недели, поэтому ты уже должен мне три тысячи крон. И я тебе обещаю, если ты не поторопишься, то я аннулирую наше соглашение, ты понял? Сколько стоит сейчас половина твоего дома по рыночным ценам? Полтора миллиона?
Карл тяжело вздохнул, вставил пробку в бутылку красного вина и засунул в пластиковый пакет. Вино ему потребуется, когда он позже вернется домой.
Прогноз для Карлы был озвучен так же буднично, как и прогноз погоды в серый февральский день. Не будь у младшей медсестры таких румяных щек, Карл мог бы подумать, что это робот, у которого почти кончился заряд аккумулятора.
– Но ведь она очень… э-э, старая, – сказала женщина, немного подумав.
Если бы существовали особые медали, которые вручают невыразительным краснощеким медсестрам с лиловыми заколками в седеющих волосах, то этой первой выдали бы сразу комплект, чтобы она могла устроить выставку на своей необъятной груди.
Он осторожно открыл дверь в комнату Карлы, ожидая увидеть распростертое на кровати, одетое в длинное белое платье, бледное умирающее существо, но ничего подобного не было. Карла правда лежала на кровати, но голова была под подушкой, а одета она была в свое легендарное кимоно, которое выиграла пятьдесят лет тому назад, поспорив, кто из женщин, работавших вместе с ней в баре, сможет поцеловать большее количество мужчин в возрасте от пятидесяти лет и старше в течение двадцати минут. По рассказам, от нее не ускользнул ни один мужчина соответствующего возраста в той пивнушке и двадцати метрах вверх и вниз по улице.
Медсестра прикрыла фру Альсинг, отчего умирающая зашевелилась под подушкой.
– Да, она очень слаба, и нам пришлось отобрать у нее коньяк. Конечно, она протестовала, но мы же не можем допустить, чтобы в свидетельстве о смерти было написано, что она до смерти напилась.
После этого она убрала подушку, и веки умирающей приоткрылись. Затуманенными глазами женщина посмотрела на Карла так, словно это архангел Гавриил, который пришел за ней.
Она попыталась что-то сказать, Карл прищурился и стал внимательно слушать. Если он пропустит ее последнее
