Макс поймал себя на мысли, что постоянно смотрит в одну точку. Он не видел в этом ничего странного, но никак не мог сообразить, что именно удерживает взгляд. Впереди только статичные объекты и ни одной примечательной вещи, на которую бы стоило обратить внимание.
Солнечный свет стал ярче, теперь он обволакивал со всех сторон и напоминал тёплую воду, в которой ему было очень уютно. Ощущение этой невероятной лёгкости вызвало непроизвольную улыбку, и Макс тихонечко рассмеялся. Своего голоса он не узнал. Пару минут назад он почувствовал звон ушах, и все окружающие звуки внезапно стали громкими. Чириканье воробьёв на колючках акации, стрекотание кузнечиков и даже шелест травы теперь воспринимались по особому остро, но это не вызывало болезненных ощущений, а напротив доставляло какое-то эстетическое удовольствие, словно он наконец избавился от всех второстепенных шумов, которые всё это время мешали.
«Чертовщина какая-то, - подумал он. - Может вчера переутомился, вот разум и шалит?».
Вскоре до него дошло, что шедший впереди Брат куда-то пропал. Его исчезновения он даже не заметил, а ведь провернуть подобный фокус на открытом пространстве было просто невозможно.
Воробьёв равнодушно пожал плечами и, мгновенно позабыв про напарника, медленно пошёл к видневшейся вдали беседке.
Он не мог объяснить почему нужно идти именно туда, но какая-то сила магнитом тянула к этому месту и начисто лишала права выбора.
- Почему бы нет!? - прошептал Макс. - Что плохого случится если я немного передохну с теми парнями.
Сомнений не было, в беседке сидели и играли в домино какие-то люди. Облачённые в простую одежду, такую же в какой ходил он сам на «большой земле», они непринуждённо разговаривали и смеялись.
Макс ясно ощутил запах готовящегося фаршированного перца, жадно потянул носом и огляделся по сторонам. Как-то незаметно преобразился и двор, и «хрущёвка». От заброшенности и бесхозности не осталось и следа. Выкрашенные цветом беж стены дома, чистый асфальт, ухоженные палисадники с кустами сирени, аккуратненькие лавочки перед подъездами, кошка задремавшая на капоте красной «копейки», две бабушки обсуждающие какую-то Люську, толстый мужик за рулём четыреста двенадцатого «Москвича», женщина зовущая Ваньку, молодая мамаша с коляской, несколько оболтусов в школьной форме, выдирающие из дневника страницу, чуть поддатый сантехник и множество других персонажей и деталей, которые перенеслись из какой-то неведомой локации.
- Эй! Максимка! Так и будешь стоять на солнцепёке!? - послышался знакомый голос.
Воробьёв резко повернул голову и увидел своего деда, который сидел в беседке с двумя приятелями.
- Дедуля! - прошептал Воробьёв.
Дед умер когда Максу было шесть. Помнил он его плохо, и только благодаря фотографиям из семейного альбома образ пращура не стёрся окончательно.
- Видишь как получается. Живём себе живём, а не думаем, что счастье-то оно не через неделю и даже не завтра, а сегодня складывается, когда все живы и здоровы. Кажется, в последний раз мы с тобой виделись тоже летом. Жаркое было лето, - сказал дед. - Всегда что-то случается в последний раз, только мы этого не можем предвидеть. Жаль что смерть не всем даёт возможность попрощаться как следует. Нагрянула и поминай как звали.
- Деда! - протянул Макс. - Ты что же теперь тут живёшь? А чем занимаешься!?
- Да тем же чем всегда. На дачу езжу, по вечерам, вот с приятелями в домино играю.
- Давай, Степаныч! Клади костяшку, - бросил мужик сидевший напротив. - А то общество уже заждалось.
Воробьёв покосился на мужика и с удивлением отметил, что не в состоянии сфокусироваться на его лице. Оно расплывалось, мгновенно превращаясь в большое смазанное пятно.
- Сам-то как здесь очутился? - поинтересовался дед.
Макс неопределённо пожал плечами и попытался вспомнить куда шёл. Память начисто отказывалась давать подсказки, словно кто-то поставил непреодолимый психологический барьер. Он не мог сосредоточится и даже связать несколько слов в подобие логического суждения. Это был самый настоящий паралич воли. Стараясь расшевелить уснувший разум он так и стоял столбом, пока откуда-то издалека ветер не принёс треск автоматного выстрела. От дискомфорта в ушах Макс сморщился и начал озираться по сторонам. В следующее мгновение у самого уха просвистела пуля, что заставило буквально пригнуться к земле.
- Чёрт! - выпалил Воробьёв.
Краем глаза он заметил бегущую со стороны депо Сестру.
- Кретин! Уйди с линии огня! - вскидывая автомат, крикнула она.
Перед глазами потемнело, и идиллическое наваждение развеялось окончательно. Он стоял возле разрушенной беседки, вокруг бурьян, впереди облезлая, грязная пятиэтажка и, вросшие в землю остовы нескольких легковушек. Голова гудела как после перепоя. Он рефлекторно схватился за уши, пошатнулся и вдруг увидел как что-то тёмное зашевелилась у него под ногами.
Безобразная тварь размером с бабуина сидела на земле и крепко держалась за его правую ногу. Огромные злые глаза с узкими зрачками, вместо носа два отверстия, усеянная зубами пасть и раздувшийся зоб-мешок под нижней челюстью. Тело покрывала чёрная слипшаяся шерсть, а с головы свисали длинные чёрные патлы, в которых копошились бледные, жирные личинки. Разбрызгивая слюну, «ведьма» зашипела и порывисто выпростала когтистую лапу, которая мгновенно располосовала и прочную армейскую ткань, и кожу на ноге.
- Ах, ты падла! - Макс отпрыгнул в сторону и, не удержавшись на ногах опрокинулся на спину.
Стараясь напугать недруга, тварь сделала резкий выпад и тут же бросилась наутёк. Макс торопливо вскочил на ноги, стащил с плеча автомат и вдруг увидел Брата. Тот сидел на лавочке, под прохудившейся крышей беседки. Тело сотрясали конвульсии, и было очевидно, что минуты парня сочтены: изо рта шла пена, зубы стучали как кастаньеты, выпученные глаза налились кровью, которая буквально струилась из-под век. На нём, как паразит переросток, висела злобная кудлатая тварь. Обхватив парня задними лапами и вцепившись в его плечо левой передней, «ведьма» проворно выуживала из пролома в затылке отвратные кровавые сгустки. Длинный чёрный язык существа непрерывно скользил по окровавленному рылу, а водянистые глаза то и дело закрывала поволока от получаемого в трапезе удовольствия.
- С-с-сука! - зашипел Макс.
Дрожащими руками он стащил с плеча автомат и наставил на «ведьму». Существо яростно зашипело и, брызнув кровавой слюной, рыкнуло. Угрожающе выбросив свободную лапу, тварь грозно завыла, и это стало спусковым механизмом, заставившем Макса нажать на крючок. Первые пули ушли в «молоко», но грохот выстрелов заставил «ведьму» бросить свою жертву и дать дёру.
Следующей очередью журналист полоснул по задним лапам и спине. Пули сшибли мутанта и, извиваясь словно змея, выродок забился в конвульсиях. В разные стороны полетели комья
