ребятки, — Лебедева хлопнула ладонями. — Вам со мной будет непросто, но поверьте моему слову, если хотите стать актёрами — я помогу чем смогу! Буду приходить в понедельник, среду и пятницу, в остальные дни у вас «самообучение». Тем, кого сегодня нет, передайте, чтобы приходили и не опаздывали! Опоздавшие будут наказаны. Кроме того: на моих занятиях чтобы никаких джинсов, юбок, футболок и прочего! Водолазки или одежда, плотно прилегающая к телу! А то во что это вы сегодня вырядились?! Света, — она обратила на неё строгий взор, — почему не следим?!
— Мы всё поняли, исправимся! — тут же немного «по-солдатски» ответствовала Света.
— Плюсом ко всему вот что: с реквизитом, я вижу, у вас туго…
— У нас, вроде как, всё самое необходимое… — зачем-то сказал Костя.
— Необходимое — да! А вот ненужного у вас нету, а оно как раз самое нужное! К завтрашнему дню мы здесь заведём сундук с сокровищами. И туда вы будете складывать любой хлам, что хранится у вас дома — потому что нельзя знать наверняка, какая вещь и где в театре пригодится. Всё поняли?
После непродолжительного молчания Серёжа заявил:
— Не всё… не поняли.
— Просто неси всё, что дома не нужно и плохо лежит, — пояснил Костя.
— Вот! Кэмбербетч у нас соображает!
«Она что его, теперь всегда так звать будет? — подумала Тамара. — Я думала, только у меня есть привычка называть что-то или кого-то не так, как он обычно зовётся… Только у неё это, видимо, больше на людей распространяется».
В тот день занятий и тренировок не было: остаток дня Лебедева посвятила тому, что знакомилась со стаккатовцами, угрожала им, как их «вымуштрует» и обещала поискать, где им можно выступить в следующий раз. Пока она о чём-то болтала с Костей, Серёжей и Нюрой, Тамара, улучив момент, взяла Ромку за локоть и отвела в сторону.
— Ты ничего мне рассказать не хочешь?
Тот хмуро поглядел на неё.
— Смотря, что ты хочешь услышать.
— Вопросов у меня много. Что ты тут делаешь? Как так вышло, что ты с Лебедевой знаком? Как ей удалось тебя сюда загнать?!
— Ой, слушай, давай помедленнее… Короче, смотри, история такая.
Он понизил голос, оглядевшись по сторонам.
— Если вкратце: как-то раз вышло так, что Лебедева вытащила меня из ментовки, когда мне за граффити хотели впаять месяц условки. Прикинь? Она меня вообще не знала, но вступилась и штраф за меня заплатила. Я вообще тогда не вкурил, нахер я ей сдался. Помню, мы вышли тогда из участка, прошли немного, и она говорит, мол, есть у меня… «потенциал», — это слово Ромка произнёс как-то пренебрежительно и со вздохом. — И говорит, мол: «за то, что я тебя вытащила, я однажды тебя позову — и ты без вопросов пойдёшь, а куда — не спросишь…» Ну, а мне с рождения было плевать, куда идти. Я и согласился. Ну и вот я тут, как бы. Лебедева очень чудаковатая старуха. Классная, спору нет, но вы с ней натерпитесь…
— Ничего себе история… Погоди, а что с ней не так?
— Она строгая. Вернее, знаешь… Здесь должно быть немного другое слово. Есть просто строгие люди, которые от тебя много требуют. А она требует так, что ты понимаешь, что у тебя нет выбора. Вообще. Я скольких ментов повидал, ни один из них так сильно меня за жабры не хватал. Хотя она даже не кричала на меня ни разу…
Немного помолчав, Тамара сказала:
— Насчёт Стикера. Ну. Моей трости. В тот раз, в ДК… Говоришь, это не ты её украл?
Ромка мотнул головой.
— Не я, сказал же. Я вообще не знал, что это твоя трость. Там какая-то чувырла из зала выходила с ней. Мы с ней сцепились, а потом я ей врезал…
«Значит, всё-таки Дурья…» — подумала Тамара мгновенно, и сердце её сжалось.
— Вот как. К нам какой-то мужчина пришёл, сказал, что это был ты.
— Ну, от его лица — наверное, никто другой и не мог, — Ромка равнодушно пожал плечами. — Но слушай, я, конечно, тварь та ещё, но не конченный мудак. Херни я, конечно, много творил, но знал бы, что это твоя трость — костьми лёг бы, но тебе вернул.
Тамаре на секунду захотелось попросить, чтобы он дал «честное тамарческое» — её обычную присказку-обещание. Но потом она поняла, что он при всём желании не сможет дать «тамарческое», потому что Тамарой не является. Быстро найдя в голове замену, она, не подумав, ляпнула:
— Слово пацана?
Ромка негромко засмеялся.
— Слово пацана.
Они тихонько стукнулись кулаками.
— Только не пакости здесь, ладно? «Стаккато» хорошее место, а граффити вряд ли сделают его лучше.
— Да тут и негде особо, — Ромка равнодушно махнул рукой. — Так что не парься, не буду.
— Тамар, — подозвала её Света под конец дня, когда все стали расходиться. — Подойди сюда. Есть разговор.
Недоумённо глянув на ребят, Тамара подошла к ней. Вместе они прошли в кабинет. Света прикрыла дверь.
— Слушай, это очень личное дело и… я даже не знаю, как с ним к тебе подступиться.
— Что такое?
— Видишь ли… Недавно я навещала папу в больнице. Под капельницей лежит. Шутки всё шутит, книжки просил принести. В его манере, в общем.
Света присела на собственный стол, как она любила это делать.
— В общем, я рассказала ему про то, как сейчас дела в «Стаккато». Ну и про тебя естественно: что ты его закрыть не дала, что ребят организовала… Глаза не прячь! Это правда всё благодаря тебе. В общем, папа сказал, что хочет с тобой поболтать.
Тамара приросла к полу. Почему-то ей стало страшно.
— Когда?
— Не волнуйся ты. Пока что неизвестно. На этой неделе четверг или в пятницу ты не занята?
— Ну кроме клуба — нет…
— Я думаю в четверг к нему сходить. Тамар… Это не предложение. Это моя личная просьба. Сходи к нему со мной, пожалуйста.
Тамара тяжело вздохнула, помяв пальцы.
— К-конечно. Если надо… то сходим…
Света серьёзно ей кивнула.
— Спасибо большое. Очень надо. Кстати, а чего Агата с Солнышевым не появляются, ты не знаешь?
Тамара замялась.
— Саша, может быть, придёт завтра. Я ему ещё напишу сегодня вечером. А у Агаты всё сложно.
— Насколько?
— Очень. Буквально решается вся её дальнейшая жизнь. Она извиняется и передаёт, что, возможно, ей придётся бросить «Стаккато».
— Печально, если так. У неё был талант.
— Думаешь?
— Конечно. Сценарий она написала просто суперски для человека, который никогда ни с чем подобным не имел дела. И начитанная она — это поняла даже я, а мы
