Наконец-то успех. Альфред осознал, что, вероятно, нашел ключ к загадке, которую профессор Зинин показывал им в Петербурге в 1850-х. Тогда Зинин ударял молотком по нескольким каплям нитроглицерина, демонстрируя это парадоксальное явление: взрывалась только та часть вещества, на которую приходился удар. При помощи мощного взрыва пороха Альфреду удалось вызвать взрывную реакцию во всем нитроглицерине разом.
Он использовал взрывчатое вещество в качестве детонатора, чтобы подорвать другое. Это было совершенно новое, немного даже гениальное открытие.
Но Иммануил только насмехался над ним. Эти штуки со стеклянными пробирками в качестве воспламенителя он уже не раз пробовал – все это сплошные глупости, фыркал отец, и не только в стенах дома. Иммануил рассказывал направо и налево о тех «детских шалостях», которым сын предавался в Хеленеборге. В конце концов Альфред услышал об отцовских насмешках в городе.
Он собрал всю волю в кулак. Жизненный принцип Иммануила по наследству передался и ему. Альфред решил «полагаться лишь на себя», игнорируя тот факт, что отец выставляет его дураком. В своей правоте он был так уверен, что начал писать заявку на патент на свое новое изобретение. Обнаружив это, Иммануил буквально взорвался от негодования. Он разразился такой ужасной тирадой, что Альфреду пришлось туго. Отец кричал, ругался и обвинял сына, что тот собирается получить патент на изобретение отца. В полном изумлении Альфред слушал рассказы отца о ранних экспериментах – оба знали, что это неправда. «Откровенное мошенничество», как охарактеризовал это Альфред.
Скандал разразился как раз на Вальборг[23] 1864 года. Что касается ссоры, до нас дошла лишь версия Альфреда. Мы можем представить себе, как разъяренный Альфред хлопнул дверью и отправился на пароходе в город. На следующий день он, по-прежнему возмущенный, начал писать длинное письмо, где в самых гневных формулировках отвечал на отцовские обвинения – несправедливые и ложные, по его мнению.
Жестокие слова Иммануила глубоко ранили Альфреда. В письме он упоминает о предательстве отца, когда сам он лежал тяжелобольной в Санкт-Петербурге в 1859 году. Вспоминает он об этом с болью. Вывод Альфред сделал один, как тогда, так и теперь: отец, который любит своего сына, вряд ли заметит: «похоже, ты уже на смертном одре», – чтобы тут же покинуть больного, отправившись в другую страну. Это просто-напросто не любовь. Расстроенный Альфред добавляет это воспоминание и продолжает, совсем отчаявшись: «Единственной причиной к примирению с моей стороны могла бы стать сыновняя любовь, но таковая, чтобы сохраниться, должна быть взаимной. У папы же его отцовское чувство сходит на нет при малейшем припадке себялюбия или тщеславия».
Он перечитал написанное. Пожалуй, перегнул палку. Альфред решил зачеркнуть часть обвинений и эмоциональных всплесков.
Черновик письма сохранился. Долгое время он считался слишком личным для публикации. В ранних книгах об Альфреде Нобеле Нобелевский фонд подверг его суровой цензуре. Никакие выдержки из письма, бросающие тень на ту или другую сторону, не могли быть опубликованы.
Утверждалось, что эти честные строки Альфреда стали катарсисом в отношениях отца и сына, однако нет никаких доказательств того, что письмо было отослано или иным способом передано отцу. Не случилось и никакого внезапного улучшения в их отношениях. Напротив, размолвка продолжалась довольно долго19.
* * *
Весть о конфликте дошла до братьев в Санкт-Петербурге и Гельсингфорсе. Роберт написал Альфреду, утешая и давая совет:
«Дорогой мой Альфред, оставь проклятый путь изобретателя как можно скорее, от него одни несчастья. Ты обладаешь такими большими знаниями и множеством выдающихся качеств, что тебе стоит выбрать себе дорогу посерьезнее. Будь у меня твои знания и способности, я бы даже здесь, в унылой Финляндии, расправил крылья и взлетел высоко, а пока мне приходится парить над самой землей».
Должно быть, Роберт добавил несколько ободряющих слов от жены, Паулины, на что Альфред ответил:
«Дорогой мой Роберт, в твоем письме я нахожу очередное подтверждение моему мнению, что женщины умнее нас, ибо капитал надежд дает ренту в форме утешения, в то время как наше постоянное мельтешение часто дает мало толку, одни мыльные пузыри и досаду. Я предпочитаю строить воздушные замки, чем дома, которые рушатся, и поэтому часто сижу чудесными майскими вечерами (когда термометр показывает ноль) у камина и скрещиваю свое воображение с моим будущим, пока первое не породит прекрасные видения. Посему поцелуй свою женушку и скажи ей, что весь смысл в любви…»20.
Погода в мае стояла ужасная, с суровыми ветрами и зимними холодами. Июнь был уже на пороге, но северная часть Готланда все еще утопала в снегу. В окрестностях Стокгольма водоемы каждую ночь покрывались коркой льда. У камина Альфред провел много вечеров – много часов для чтения и писательства.
Альфред добавил в свою длинную поэму пару строк, напоминающих его майское письмо Роберту. В них говорилось о том, как мучительно надувать сказочные мыльные пузыри будущего и как прекрасно вместо этого «строить воздушные замки на поэтической почве»21.
Не только на словах проявлял он интерес к мудрым женским мыслям. Невозможно точно сказать, какие книги Альфред Нобель приобрел во время краткого пребывания в Швеции. В библиотеке, которую он оставил после себя, всего девять произведений шведской художественной литературы, изданных в 1860-е годы. Однако красноречиво то, что четыре из них написаны авторами-женщинами, это Фредрика Бремер, Анна Мария Леннгрен (новое издание), Эмили Флюгаре-Карлен и Мари Софи Шварц.
Роман «Обучение и происхождение» Мари Софи Шварц с большой вероятностью куплен в Стокгольме в 1863 или 1864 году. Шварц писала популярные романы на актуальные темы, была одним из самых читаемых и переводимых шведских писателей. Известность ей принес интерес к женскому вопросу. Как и стареющая Фредрика Бремер, Мари Софи Шварц много значила для распространения новых либеральных настроений в Швеции – не без ее влияния косный сословный риксдаг как раз тогда принял закон, по которому незамужние женщины в возрасте старше 25 лет автоматически становились дееспособными. Когда несколько недель спустя, в июне 1864 года, Швеция провозгласила полную свободу предпринимательства, этот закон уже распространялся на всех дееспособных – и мужчин, и женщин22.
В своем воображении Альфред Нобель мог парить высоко над землей, однако всегда твердо стоял на земле хотя бы одной ногой. Он следил за тем, что происходило в общественной жизни, впитывая в себя мысли и идеи своего времени. Даже в отношении собственных планов и надежд он оставался реалистом. Роберт, считавший, что брат планирует вскоре вернуться в Петербург, узнал, что Альфред намеревается сначала «построить множество воздушных замков»23.
В данном случае воздушные замки существовали не только в воображении. Они были в высшей степени реальными и касались «гремучего масла» и патента на новый хитроумный воспламенитель. Посылая в начале июня 1864 года заявку на регистрацию патента, он четко указал, что имеет в виду использование в первую очередь в горном деле. По мнению Альфреда, новое гремучее масло слишком мощное для пушек и ружей шведской армии24.
