раз поблагодарить вас за предоставленную возможность, Лев Маркович! Уверен, это будет лишь началом нашего тесного и продолжительного сотрудничества…
- Оставьте, Павел, - едва не поморщившись, отвечаю я, - Мы не на работе, в конце концов.
- Это, конечно, так… Тогда разрешите вас угостить?
- Валяй, - даю я ему волю, хотя в курсе, что была команда поить меня бесплатно. Но пусть уж этот малец почувствует себя значимым. Хотя вроде бы и не малец он вовсе… Тридцадка Махловскому есть точно.
- Вы один здесь, Лев Маркович? - спрашивает он неожиданно, - Или в компании?
- Мой партнер решает некоторые вопросы, - отвечаю я нехотя, - А вы?
- Я со своей девушкой. Знаете, она долго была в отъезде, решала семейные вопросы. Вернулась буквально на днях. Вот, решил ее выгулять.
- Даже так? И где же ваша дама?
- Отлучилась в уборную. Подождите пару минут и я вас познакомлю.
- Не стоит, - внезапно для самого себя заявляю я строго, - Не хочу мешать молодым отдыхать.
- Ну что вы! - горячо заявляет Махловский, - Я как раз делился с Никой своими успехами, и ей будет очень интересно познакомиться с вами.
- Очень сомневаюсь, - я обхватываю широкий стакан с выпивкой и без промедления иду прочь. У меня нет никакого желания встречаться с Самойловой в такой атмосфере, да еще и в присутствии ее парня.
Лучше… потом. В более благоприятной обстановке.
А около лестницы я, погрузившись в собственные мысли, чуть не сбиваю с ног выходящую из-за угла коридора девушку.
- Простите, - говорим мы с ней одновременно, и я едва не застываю, без труда узнав голос Самойловой и легкий флер запаха ее волос, смешанный с запахов духов.
Я останавливаюсь и вздрагиваю, но девушка даже не оборачивается и не обращает на меня никакого внимания. И спокойно идет дальше.
Серьезно?!
Вот так легко?!
Прошла мимо и не заметила?!
Цирк!
42. Вероника
В уборной я принимаю твердое решение уйти из клуба. И потому смело и уверенно шурую из туалета, ни на что не обращая внимая, и даже на какого-то ушлепка, не умеющего смотреть по сторонам.
Замечаю Махловского около бара. И, подойдя к нему, громко и четко заявляю:
- Паша! Я хочу домой!
Наверное, со стороны это выглядит глупо. Вот прям на грани истерики.
Но мне хватает всего ничего, чтобы все-таки понять и прийти к определенному решению.
Не хочу.
Не буду.
Не надо мне всего этого.
По крайней мере, сейчас.
Надломилось что-то во мне. Переменилось за эти две недели.
Противно даже смотреть на любовника. А ведь всем хорош!
Ну, почти всем.
И будь мне двадцать или даже двадцать пять, мне было бы достаточно тех отношений, что мог дать Махловский.
Но не сейчас.
Мне почти тридцать.
Я вполне себе самостоятельная и самодостаточная. К этой мысли я уже давно пришла.
Так к чему мне мужик? Просто чтобы был? Просто чтобы радовал тело и глаз?
А где же опора?
А где же ощущение защищенности?
Нету этого. Вот совсем.
А хочется.
Устала я уже разочаровываться. И случай с лешим только доказал это, открыв глаза на душевные сомнения и терзания.
- Я не понял, - хмурится мужчина, складывая на груди руки и вытягиваясь в струнку, - Что это значит? Мы же только что приехали!
Я устало тру лоб и качаю головой. И что тут непонятного, в самом деле?
- Если ты хочешь остаться, я не против, - равнодушно бросаю я, - Я такси вызову. А ты оставайся. Повеселись! Уверена, ты найдешь себе подходящую компанию…
- Компанию? - Махловский возмущенно фыркает, - Компанию?! Да о чем ты?!
- Не истери, Паш. Тебе не идет, - я раздраженно морщусь, - Проехали. Я и правда устала. Вчера толком не отдохнула. Сегодня отработала по полной программе, еще и задержаться пришлось… Ты ведь даже не поинтересовался, как я провела сегодняшний день… А я устала, как собака!
- Ну и шуруй домой! - как-то по-детски взвивается Махловский, зло сверкнув глазами, - Больно надо! Я, вообще-то, хотел сделать тебе приятное!
И снова - будь мне 20-25, я, возможно, и принялась за выяснение отношений, начала бы скандалить, спорить, высказываться…
Сейчас же я не видела в этом никакого смысла. Все-таки была у меня не только гордость, но самодостаточность - как душевная, так и вполне себе материальная. И унижаться для того, чтобы оставаться удобной игрушкой под боком, я не имела никакого желания.
Поэтому, посчитав наш странный разговор оконченным, я просто разворачиваюсь и направляюсь в сторону выхода. Но, видимо, как всегда, решает оставить последнее слово за собой.
Догнав меня в два шага, он крепко и болезненно перехватывает пальцами мой локоть, резко разворачивает к себе и, наклонившись, зло шипит:
- Сначала объяснись, Ника! Это что еще за истерика?!
Я, конечно, могу об этом еще пожалеть. Но так как разговаривать с мужчиной у меня нет никакого желания, я делаю первое, что приходит в голову - что есть силы выбрасываю вперед свободную руку раскрытой ладонью и попадаю ею аккурат в чеканный и красивый нос, нанося четкий и точный удар. И да, еще и болезненный. Иначе почему Махловский охает, мгновенно отпускает меня и, некрасиво взвизгнув, отступает назад.
Ага, я определенно могу еще пожалеть об этом позже. Паша - он ведь обидчивый, как ребенок. И может отыграться.
Но я всё же надеюсь, что он не будет опускаться до низкой мести за попытку защитить себя и свободу своего выбора.
А случайные свидетели, обратившие на данный инцидент свое внимание, еще и похлопали мне, поощряя. И под недружные аплодисменты и выкрики я все-таки смогла развернуться и вышла из этого проклятого клуба, в котором в итоге и пошло все наперекосяк, будто в каком-то бредовом кошмаре.
Меняем жизнь, Самойлова. Отказываемся от всего старого и ненужного и начинаем творить новый беспредел. Ну, то есть, налаживаем новый быт, разумеется.
Без Махловского.
Без чудовища.
Без мужиков.
Живем только для себя и вопреки.
***
Не зря говорят - утро вечера мудренее. Несмотря на то, что домой я вернулась поздно и еще целый час приводила себя в порядок после внепланового и неожиданного выхода в свет и, как следствие, поспала всего ничего, я встала свежей и обновленной.
Будто груз какой скинула, приняв ночью определенные решения. И даже кошмары ночью не мучили.
