холл для общения и встреч. И чтобы это было в пешей доступности от университета.
Я бы попросил у отца, но знаю, в каком состоянии сейчас бюджет.
Да, я понимаю, что дорого.
Что вы об этом думаете?
— Поможем, — сказал Гучков.
И поднялся на ноги.
— Скинемся для господ студентов? — вслух спросил он.
Подозвал лакея и что-то ему шепнул.
Тот исчез и вернулся с большим позолоченным блюдом, похоже с тем самым, на котором Саше подавали хлеб-соль.
Гучков поставил блюдо на стол, и извлек из кармана увесистый бумажник. Коричневый, явно дорогой кожи, с тиснением и тонким ремешком с золотой пряжкой.
Вынул пару бумажек и положил на блюдо.
— Да я бы вообще не стал требовать с погорельца, — заметил Саша.
— Как погорелец подаю? — поинтересовался Гучков.
Вздохнул и добавил еще одну бумажку.
Хотел было отдать блюдо дальше…
— Стоп, — сказал Саша, — давайте сюда!
И выложил по примеру Гучкова три десятки.
Собственно, из своих коммерческих доходов он взял с собой на дорогу полтинник. И не потратил ровно ничего. Но оставаться совсем ни с чем считал рискованным.
Конечно, если вдруг Гогеля хватит удар, можно будет стрельнуть денег у того же Гучкова: «Сами мы не местные». Но на поезд до Питера пусть лучше будут.
— Мне простительно, как купцу третьей гильдии, — негромко прокомментировал он.
К его удивлению, гувернер, тоже раскошелился на две бумажки.
И блюдо пошло дальше.
Слышались смешки, приглушенные разговоры и звон металла по металлу.
Мелочь что ли кидают?
Наконец, блюдо миновало круг и вернулось с горой банкнот.
— Ефим Федорович, посчитаете? — спросил Саша.
Гучков кивнул.
И начал раскладывать банкноты по пачкам с истинным профессионализмом.
Кидали не мелочь: под бумажными деньгами обнаружилось россыпь золотых монет номинал по 5 рублей. По кругу имелась надпись: «1 золотникъ, 39 долей чистаго золота».
Это который мал, да дорог. Не так уж и мал: сантиметра два в диаметре.
На обороте золотника красовался толстый двуглавый орел с гербами городов.
Скоро на подносе у Гучкова рядом с пачками банкнот выросло четыре стопочки золотых.
— Восемь тысяч пятьсот шестьдесят, — выдал вердикт Городской голова.
— Супер! — отреагировал Саша.
— Александр Александрович! — вмешался Гогель. — Здесь более ста человек. И они собрали восемь с половиной тысяч ассигнациями. Это значит, что давали рублей по восемьдесят. Да им этого не хватит один раз в ресторане погулять!
Саша вопросительно взглянул на Гучкова.
— Это если всю ночь гулять, — со знанием дела ответил тот.
— Что бы я делал без ваших советов! — сказал Саша Гогелю.
И поднялся на ноги.
— Тут мой гувернер говорит, что вы в ресторанах больше тратите, — громко сказал Саша. — Прав или клевещет?
Тимофей Саввич Морозов сделал знак рукой, подзывая блюдо. И кинул туда еще две бумажки.
Блюдо пошло на второй круг и вернулось пополненным.
— Одиннадцать тысяч пятьсот! — объявил Гучков.
— На проект-то хватит? — поинтересовался Саша. — Архитектору заплатить?
— Обижаете, Ваше Высочество, — улыбнулся Гучков. — На все хватит. У меня дом столько стоит.
— Сколько этажей? — спросил Саша.
— Четыре, — сказал Ефим Федорович.
И слегка вздохнул, видимо вспомнив про этажность сгоревшего фабричного корпуса.
— Но без позолоты, — уточнил он.
— На хре… зачем нам позолота? — спросил Саша. — И росписей не надо. Лучше сделать побольше комнат для студентов. Стиль: минимализм. Только чтобы вписывался в городскую среду. Господа! Вы Ефиму Федоровичу доверяете? Он ведь у вас выборный.
— Да! — послышалось с разных сторон.
— Отдадим ему деньги на хранение?
— Да!
— Решено, — сказал Саша.
— Ефим Федорович, найдете архитектора?
— Найдем, — кивнул Гучков.
— Тогда проект мне и студенческому совету. У меня есть некоторые представления о том, как должно выглядеть студенческое общежитие, а студенты лучше знают, что им надо.
— Хорошо, Ваше Высочество, — сказал Гучков.
— Когда будет проект?
— Вопрос к архитектору, но, думаю, к осени будет.
— Договорились, — сказал Саша.
И снова обратился к купцам.
— Господа! Когда я затевал этот сбор, я думал, что, если мы соберем хотя бы на архитектурный проект — это будет уже удача. Но вы собрали полную сумму. И я поражен. Вы лучшие!
Купцы захлопали.
— Это вам аплодисменты, — прокомментировал Саша. — Теперь, чтобы деньги работали… Ефим Федорович, в Москве есть надежный банк, который гарантированно не прогорит в ближайшие два года?
Гучков покачал головой.
— Сохранная казна, но оттуда вклады забирают.
— Ага! — отреагировал Саша. — Не к добру, конечно. А почему забирают?
— Они проценты снизили с четырех до трех, — объяснил Савва Васильевич.
— Ну-у, — протянул Саша. — А почему снизили?
— Потому что расплатиться не могут, — терпеливо объяснил Морозов.
— Понятно, — кивнул Саша. — А другие банки?
— Сберегательная касса, — сказал Гучков. — Но она нам не подойдет.
«Сберегательная касса» звучало до боли знакомо и отдавало советским детством.
— Она что, государственная? — спросил Саша.
— А то! — включился Савва Васильевич. — По указу вашего дедушки государя императора Николая Павловича и открыли.
Идея класть все деньги в государственный банк, учитывая состояние казны, Саше как-то очень не нравилась.
— А почему не подойдёт? — спросил Саша.
— Она для мелких вкладчиков, — объяснил Гучков. — У нас сумма большая. В Сберегательную кассу принимают не больше трехсот рублей от одного вкладчика, и вносить за один раз можно не более десяти рублей.
— А коммерческие банки? — спросил Саша.
— Только в Питере, Одессе и Бердичеве, — доложил Гучков.
— Где? — удивился Саша. — Бердичеве? Это еще что за столичный город?
— Бердичевского уезда, — пояснил Ефим Федорович. — В Киевской губернии.
— Жиды банки держат, — пояснил Савва Васильевич. — Восемь банковских домов на одной улице. Золотая, называется.
Сашу передернуло от слова «жид», но он сдержался. Это мерзкое слово было настолько общепринятым, что его употреблял даже либеральный дядя Костя.
— Ну, не ехать же в Бердичев, к евреям, — сказал он. — А Сохранная касса тоже государственная?
— Конечно, — кивнул Гучков.
— А почему она не может расплатиться?
— Потому что мы внесем туда вклад под три процента, а Сохранная касса выдаст наши деньги барину под залог имения под пять
