который раз подумала, что Соня — это настоящее солнце, доброе, весёлое и искреннее.
Сеня залипал в телефоне на кухне. Пил кофе.
— Не знал, во сколько ты проснёшься, будить не стал, но и уезжать, не попрощавшись, тоже не хотел, — оправдывался он.
— А ты очень спешишь в Москву? — поинтересовалась я. Мне бы пригодились сильные руки, чтобы аккуратно переправить Дружка домой. — Мне помощь нужна.
— Если нужен, останусь, — Сеня буднично пожал плечами, избегал взгляда.
Видимо, вчерашние разговоры чем-то смутили его.
— Мне звонили из ветеринарки, можно собаку забрать. Но, если не хочешь, я не настаиваю и не обижусь, просто тебе я доверяю больше, чем любому из таксистов.
— Мне нетрудно, — ответил Сеня.
— Спасибо!
Я наливала кофе, искала в телефоне магазины Твери, где можно купить элитный коньяк и сигары. И после обеда мы выдвинулись в город, по дороге заехав за «благодарностью». Хотелось ещё как-то отблагодарить Соню, и ей я тоже приобрела подарок — флакон духов, новинку от известного бренда, правда, не удержалась и захватила и себе такую же.
Сеня был молчалив, я пару раз пыталась его разговорить, но он как-то не стремился поддержать беседу.
— Не выспался? — поинтересовалась я, когда он зевнул.
— Типа того. Мне всё время казалось, что дверь во двор открывается, холод начинал идти. Встану, свет включу, закрыта. Мистика какая-то. Потом среди ночи вдруг детские песенки начали орать из азбуки. Кстати, зачем тебе эта азбука? Я чуть не поседел.
Я еле сдерживала улыбку. Как же это было похоже на Егора.
Соня встретила нас и провела к Дружку. Он лежал на боку, живот был замотан бинтами. Выглядел жутко. Подошёл Александр Валерьевич, расписал лечение, назначил дату следующей явки. При Сене он вёл себя менее напыщенно, по-человечески рассказал, как ухаживать за больной собакой, чем кормить и от чего беречь. Вручила ему «благодарность», и врач, довольный, ушёл.
А Соня суетилась, притащила послеоперационный воротник, подробно рассказывала и показывала, как правильно ставить капельницу и делать уколы. Я набрала лекарств в клинике, специального корма целый мешок. Мы с Сеней осторожно завернули Дружка в плед и погрузили на заднее сидение машины. У Сони закончился рабочий день, она вышла вместе с нами, и мы предложили подбросить до дома.
Я устроилась на заднем сиденье, положив голову Дружка к себе на колени, и нежно перебирала шерсть, гладила по голове. Глаза пса были закрыты, иногда он облизывался и робко подёргивал кончиком хвоста, когда я ласково с ним разговаривала.
Я слишком увлеклась собакой и не слышала, о чём Соня, сидевшая на пассажирском сиденье, оживлённо беседовала с Сеней, но зато застала окончание их разговора.
— Да вы и характером, кажется, как мой кот! — громко рассмеялась она.
— Откуда ты знаешь, какой у меня характер? — Сеня бросил на неё взгляд.
— По глазам вижу! Ой, моя любимая песня! Можно я погромче сделаю? — оживилась она, накрутила громкость музыки и принялась мурлыкать мотив, пританцовывая.
По дороге она напшикалась новыми духами прямо в машине. Ей так понравился аромат, что она даже Сеню хотела ими побрызгать, но тот почему-то очень резко отказался.
— Забавная девушка, — поделился своим впечатлением Сеня, когда мы добрались до дома. — Сказала, что я похож на её кота, которого тоже зовут Сеня.
— Она классная, у неё и фамилия Солнышкина, — рассказывала я. — Она и правда солнечная.
— Да, а ещё теперь весь салон будет вонять женскими духами, — начал ворчать Сеня.
— Ладно тебе, выветрится. Зато у тебя в машине будет вкусно пахнуть солнечной девушкой, — усмехнулась я. — Будешь ехать, наслаждаться и вспоминать её.
Сеня помог мне перенести Дружка в гостиную. Я расположила пса на его любимом месте у камина. Накормила Сеню ужином, и он начал собираться в Москву.
— Всё равно по темноте поедешь, — с разочарованием констатировала я. Хотя была не ночь, но уже стемнело.
— Больше я у тебя не останусь, — проворчал он и усмехнулся. — Мне кажется, твой дом меня невзлюбил.
Если бы Сеня знал, сколько истины в его словах.
Я обняла его на прощанье:
— Спасибо, Сеня. За всё.
— Ставь скорее на ноги своего Дружка. Похоже, он единственный, кому здесь можно тебя доверить, — он проговорил спокойно, но в словах скользил укор Егору. — Звони, если что.
— И ты береги себя!
Глава 60. Обещание
С Дружком дома мне стало спокойнее, весь распорядок дня подчинялся ему. Жалко его было до боли: перевязанный, слабый, со вставленным катетером. Когда он пытался вставать, я надевала ему на шею послеоперационный воротник, чтобы пёс не мог содрать повязки и вылизывать себя, но в воротнике он становился совсем жалким.
— Терпи, Дружок! — тихо проговорила я, поглаживая его и делая очередной укол.
Ел он плохо, мне приходилось чуть ли не насильно пропихивать в него еду, но зато много пил, был ещё слишком слаб, ноги его почти не держали, но пёс старался подниматься, я ему помогала, поддерживала и перекладывала с бока на бок.
Через три дня после того, как я забрала Дружка, появился Егор. Я ожидала, что встречу его, как обычно, в спальне, но, зайдя в гостиную, увидела, что он сидел на полу рядом с Дружком. Положил голову пса на свои вытянутые ноги, гладил и тихо разговаривал с ним. Егор не заметил меня, и я услышала окончание монолога.
— Тебе нельзя умирать. Катя одна не вывезет. Я рад, что ты был в моей жизни, уже семь лет мы вместе. — Я не узнавала голоса Егора, сдавленного, тоскливого. Неужели он прощается с Демоном? Но Егор тут же заговорил своим обычным тоном, не оборачиваясь. — Катя, я тебя слышу и вижу, и подслушивать нехорошо.
Все эти дни я боялась его реакции, осуждения и разочарования, да и после того кошмара опасалась встречаться с Егором глазами. Он сидел на полу рядом с камином, оперевшись спиной о кресло, и не оборачивался ко мне.
— Егор, прости меня, — я не решалась подойти.
Он протянул мне руку:
— Иди сюда. Я бы встал, но Демон уснул, пока я вёл с ним «интересную» беседу.
Егор раскрыл объятия, я села на пол рядом, придвинулась, и он прижал меня к себе, коснулся губами виска, стало тепло, уютно и безопасно.
— Хватит винить себя, — тихо проговорил он.
— Ты точно не обижаешься? — я наконец рискнула заглянуть в глаза Егору. Его взгляд был тёплым, живым, согревающим.
— Катя, ты когда-нибудь запомнишь, что я не обижаюсь ни на что и ни на кого?
— Но из-за меня Дружок чуть не погиб! — с болью проговорила я. — Я бросила его одного
