стул.
— Десять лет прошло, жуть, — я улыбнулась. Мне захотелось поностальгировать, отвлечься.
— Мы как раз встречаться начали в феврале, — напомнил с улыбкой Сеня. — У Воронцова на дне рождения.
— Я помню, — усмехнулась. — Сидение с тобой за одной партой вызывает привыкание.
— Привыкание?! Только ли? — Сеня усмехнулся и прищурился.
Нас связывало прошлое, тёплые воспоминания, первая любовь, весна, экзамены, прогулки допоздна, поцелуи в укромных уголках школы и города. Мы прятались от всех, но были друг у друга. Это время стало каким-то переходом во взрослую жизнь, но таким беззаботным, лёгким, сладостным и ярким. И меня вдруг осенило. Вот про что говорил Сеня. Вот где он хотел укрыться от всей грязи этого мира. Во мне он видел то время, когда мы были смешливыми, влюблёнными и счастливыми. Прошлое, в которое не вернуться, но можно заглянуть туда, приоткрыть завесу времени, увидеть человека и освежить душевное тепло, что было в то время.
— Сначала привыкание, а потом уже любовь, — улыбнулась я, мне даже теплее стало от тех воспоминаний.
— У меня было наоборот, — признался он.
— Это как? Когда ты понял, что влюбился? — я подпёрла подбородок рукой.
— Ещё в десятом классе, — Сеня улыбался, но отвёл взгляд. — Заметил, что ты стала похожа на девушку и стал думать о тебе постоянно.
— В десятом?! — уставилась на него, не ожидая таких откровений. — А почему начал хоть как-то это проявлять только в одиннадцатом?
— Боялся, что высмеешь, а потом, как с тобой сидеть рядом, если ты будешь знать.
— С ума сойти! Ну ты и конспиратор. В десятом не помню, но в одиннадцатом ты мне нравился, кажется, я поняла, что влюбилась, только в марте. Помнишь ту контрольную по биологии? — я захохотала, вспоминая. — Господи, как же я смеялась. Районная суперсерьёзная работа, листики со штампами, все сидят, пыхтят, а ты рисовал ёжиков мне на полях. Когда меня всё-таки выгнали, со мной истерика случилась, я до слёз ржала, остановиться не могла, они у тебя такие смешные. На контрольной, — даже сейчас мне было смешно. — Когда ты вышел в коридор, я поняла, что влюблена по уши.
Сеня тоже засмеялся:
— Это была маленькая месть за постоянные узоры и сердечки в моих тетрадях.
Я открыла коробку с пирожными безе, что привёз Сеня, откусила, и белая хрустящая пена осыпалась на моих губах. Попыталась перехватить крошки рукой, но пирожное крошилось и крошилось, орошая белым снегом стол, а то, что я успевала поймать, тут же таяло во рту.
— Ты никогда не научишься правильно его есть, — Сеня ловко разломил пирожное на две части и поочерёдно положил половинки в рот, не уронив ни единой крошки, отряхнул руки. — Учись, пока я жив.
От последней фразы меня передёрнуло, а Сеня разом допил кофе и встал.
— Я, наверное, поеду, а то путь неблизкий.
— Тебе на работу с утра? — на дворе стояла глубокая ночь, и, если Сеня после ночного дежурства, ехать в ночь ему опасно, уснёт ещё за рулём.
— Завтра и послезавтра выходные, потом опять на сутки, — рассказал он.
— Если хочешь, можешь уехать утром, поспишь на диване, — я не хотела отпускать Сеню, беспокоилась, да и одной в доме было некомфортно. Надеюсь, Егор не будет против.
— Не люблю рулить в темноте, но как это воспримет твой мужик? — озадачился он.
— Надеюсь, он поймёт, — поджала я губы и мысленно спросила разрешения у Егора, но тот никак не отреагировал.
Глава 59. Солнечная девушка
В этот раз Сеня более пристально оглядывал гостиную и замер, заметив акварельный портрет. Подошёл, взял в руки и долго смотрел.
— Твой мужик — художник? — Сеня уже в третий раз пытался завести разговор о Егоре, но я всё время переводила тему, не выдавая подробностей.
— Это одна из его граней.
А Сеня всё смотрел и смотрел на лист с портретом. Потом отложил рисунок и заговорил напряжённо, раздражённо:
— В школе тебе было достаточно ёжиков, а теперь нужны портреты. Повышаешь планку, Катя.
Я чувствовала, что в нём сквозила обида, аж сочилась из язвительных слов.
— Что тебе нарисовать, чтобы ты уехала со мной в Москву?! — смотрел он сердито.
— Ничего, Сень, — я прищурилась, но говорила спокойно, готовясь к конфронтации, чувствовалось, что сейчас мы опять начнём ссориться, если не сдержаться. — Дело ведь не в ёжиках. Раньше ты меня смешил, а потом только и делал, что читал морали.
Я протянула ему постельное бельё:
— Сам справишься?
— Справлюсь, — Сеня резко взял комплект и обиженно проговорил: — Я же не клоун смешить тебя.
— Сень, давай не будем возвращаться к этой теме. Ложись спать, — я уже собралась уйти в спальню.
— Тебе всегда проще закрыть тему, чем объяснить свои решения! — с раздражением бросил он.
— Просто я не хочу ругаться. Сеня, ты хуже моей мамы, — я посмотрела в его глаза и выдала всю правду: — Почему мне нужно перед тобой за всё оправдываться? Как перед учителем, ей-богу. Так же невозможно жить. Здесь мой дом, потому что здесь я могу быть собой, ходить в трусах, петь, пить вино, работать ночи напролёт, могу пойти погулять по лесу, если мне хочется, и мне не нужно ни перед кем оправдываться, меня никто не осудит и не будет отчитывать.
Сеня нахмурился:
— Это потому что мне не всё равно.
— Мне тоже не всё равно, и поэтому сегодня ты спишь на диване. Спокойной ночи! — я понимала, что, если сейчас же не уйду, мы опять начнём ругаться.
Зашла в спальню и сразу включила ночник, рухнула на кровать и смотрела на бледный свет:
— Ты злишься?
«Нет», — моргнул свет дважды.
— Ревнуешь?
И снова «Нет».
Правду ли он сказал или нет, я не знала.
— Как же мне тебя не хватает, — я обняла подушку, прижала к себе. — И мне так страшно, Егор.
Свет несколько раз мигнул, но разве разберёшь, что он хотел сказать. Почти всю ночь я ворочалась, не могла уснуть, начала задрёмывать только под утро, но вскоре меня опять разбудил телефонный звонок.
— Катя, пёсик очнулся! — услышала я радостный голос Сони. — Даже сам попробовал поесть.
У меня камень с души свалился, Дружок будет жить!
— А забрать его когда можно?
— Александр Валерьевич сказал, что даже сегодня, если сама будешь колоть ему уколы и ставить капельницы, хочешь, я тебе помогу? Ну и потом его нужно будет привезти на перевязку, — рассказывала она.
— Спасибо, Соня, я его сегодня заберу. Ты будешь после обеда?
— Да, я сегодня до вечера, а завтра в ночь с подружкой будем дежурить, — весело отозвалась она.
А я уже в
