– Ждите уж, – ответил Наполеонов тоном, которым всемогущий монарх мог бы осчастливить подданных.
– Ну что, приедет он? – спросил Морис.
– Куда он денется, – улыбнулась Мирослава.
– Мало ли, – неопределённо отозвался Миндаугас, – может быть, у него дел много или настроения нет.
Волгина расхохоталась:
– Право, Морис, ты меня время от времени просто поражаешь.
– Чем же?
– Тем, что бываешь наивен, как ребёнок.
– Хорошо, что ещё бываю, а не пребываю в состоянии детства постоянно, – попытался отшутиться он.
Но она не ответила, потому что думала уже о чём-то другом.
Наполеонов примчался, когда его ещё никто не ждал.
– Ты чего так рано? – спросила Мирослава, копируя манеру общения Наполеонова.
Он тут же встал в позу:
– А где ваше «здравствуй, дорогой»?! Где радостные улыбки на лицах?! И вообще, уже вечер.
– Всего лишь начало шестого.
– Ну и что! – не отступал он. – Всё равно вечер. Или вы ещё ужин не приготовили к моему приезду, – встревожился Шура, – и теперь время тянете?
– Ужин ещё действительно не полностью готов, – признался Морис.
– Так чего тогда ты тут стоишь? – возмутился Наполеонов. – Марш на кухню!
Миндаугас усмехнулся:
– Он и без моего стояния возле плиты дойдёт.
– Совсем вы, ребята, от рук отбились, – посетовал Шура.
Морис посмотрел на следователя и, не проронив больше ни слова, ушёл.
– Мы ждали тебя к семи, – сказала Мирослава, – так что иди пока погуляй в саду и заодно яблок набери. – Она вручила ему корзину внушительных размеров.
– Ты издеваешься, что ли? – обиделся Шура. – Я, может быть, уставший!
– Вот как раз и развеешься, отдохнёшь.
– Мр, – вмешался в их разговор кот.
– Чего тебе, лохматый? – насупился Шура.
– Он хочет показать тебе яблоню, с которой нужно яблоки собирать.
– Уж как-нибудь без лысых обойдусь!
– Ты бы уж определился как-нибудь, мохнатый у нас кот или лысый, – проговорила с улыбкой Мирослава.
Шура, не произнеся в ответ больше ни слова, подхватил корзину и, пыхтя, как ёжик, затопал по тропинке, по которой совсем недавно в глубь сада удалился кот.
Мирослава, проводив его взглядом, вернулась в дом.
– А где Шура? – спросил Морис.
– Пошёл яблоки собирать.
– Добровольно? – удивился Миндаугас.
– Добровольно принудительно, – не улыбнувшись, ответила Волгина и сказала: – Передвинь мне помидоры, огурцы и зелень, я пока салат нарежу.
– Только не очень крупно режьте, – попросил Миндаугас, прекрасно зная, что она пропустит его слова мимо ушей.
Прошло больше сорока минут, Миндаугас забеспокоился:
– Что-то Шуры долго нет.
– Увлёкся процессом, – спокойно ответила Мирослава, явно не собираясь отправляться на поиски Наполеонова.
Первым из сада вернулся кот, он запрыгнул на подоконник и потянул носом воздух. Ужин уже был готов и, томясь в духовке, испускал соблазнительные ароматы.
Морис заранее остудил и нарезал для кота белое отварное мясо индейки, а сейчас поставил миску перед ним и ласково провёл рукой по его макушке и спинке. Дон довольно заурчал и принялся за еду.
– Дон, ты, случайно, Шуру не завёл в трясину? – спросила Мирослава.
Кот и ухом не пошевелил, зато раздался тяжёлый топот на крыльце, потом ухнула дверь, и наконец Наполеонов ворвался на кухню и бухнул корзину на пол возле ног Мирославы.
– Теперь твоя душенька довольна, эксплуататор трудового народа?
Волгина ухмыльнулась, отметила про себя, что корзинка почти полная, и сказала:
– Довольна, Шурочка, иди мой руки.
– А этот яблоки не собирал! Корзину не тащил! А уже лопает! – зыркнул Наполеонов в сторону кота.
– У него свои обязанности имеются, – остудила пыл друга Мирослава.
– Какие такие обязанности?
– Мурлыкать, выслушивать, понимать, успокаивать. Создавать в доме атмосферу тепла и уюта.
– Ага, работёнка у него, как я посмотрю, не пыльная, – ехидно проговорил Наполеонов. – Давайте, я уволюсь из Следственного комитета и буду вам мурлыкать и всё прочее. А вы будет меня ублажать, за ушком чесать, вкусностями кормить и на руках таскать.
Морис улыбнулся.
А Мирослава серьёзно сказала:
– Ты, Шурочка, с обязанностями Дона не справишься.
– Это ещё почему? – возмутился Наполеонов.
– У тебя нет таких способностей.
– Это что же, ты хочешь сказать, – раздуваясь от возмущения, воскликнул Шура, – что кот способнее меня?
– Нет, Шурочка, – улыбнулась Мирослава, – просто каждый приспособлен для своего дела. Дону дано хранить очаг, а тебе – преступления распутывать. Так что кончай со мной препираться и марш умываться! А то останешься без ужина!
Шура в последний раз сердито фыркнул и ушёл в ванную.
Позднее, за ужином, Мирослава спросила Наполеонова:
– Ты говорил, что у Костюкова был друг?
– Да. Мы с ним уже беседовали.
– Расскажи мне о нём.
– Ты что, его в чём-то подозреваешь? – насторожился Наполеонов.
– По-моему, при нашей работе мы должны подозревать всех, – отозвалась она небрежно.
– В широком смысле ты права, – согласился Наполеонов. – Но в данном конкретном случае какой ему смысл избавляться от Костюкова?
– Пока не знаю, рассказывай.
– Я не так уж много знаю. Зовут его Савелий Лукьянович Новогорский. В своё время он учился вместе с Костюковым и его женой. И с тех времён тянется их дружба. Работает в данное время Савелий Лукьянович директором обычной средней школы.
– Что преподаёт в свободное от руководства время?
– Историю.
– Запутанный предмет, – вздохнула Мирослава сокрушённо.
– В смысле?
– В том смысле, что взгляд на нашу историю меняется чаще, чем один раз в сто лет. А это многовато.
– И это относится к делу? – фыркнул Наполеонов.
– Скорее всего нет, но может отражать характер интересующего нас человека.
– Только давай без этих сложностей, – поморщился Наполеонов.
– Давай, – подозрительно легко, с точки зрения Шуры, согласилась Мирослава и спросила: – Он женат?
