Главная роль в кинофильме «Барышня и хулиган» принесла актрисе встречу с Владимиром Маяковским. Фильм, к сожалению, был не лучшего качества, но популярность его оказалась выше всякой меры. Народ с большим удовольствием смотрел на знаменитого поэта. «В нужные моменты, — вспоминала актриса, — у него был настоящий сценический серьёз, настоящие живые глаза и настоящее общение с партнёром».
Много позже, в 1940 году, она вспоминала о периоде работы с Маяковским: «Вовлечённая Маяковским, как и большая часть работавших в нашем павильоне, в “игру в кино”, я сама возжелала участвовать в этой шутливой игре. И невзирая на своё положение актрисы на первых ролях, я охотно взялась исполнять в этом кинофильме эпизодическую роль цыганки... Помню, что в массовых сценах, к примеру в эпизоде, изображавшем артистичный кабачок, участвовали товарищи Маяковского — футуристы. Больше всех запомнился Давид Бурлюк; с ним Владимир Владимирович познакомил раздельно, и меня смешило, что этого огромного дядю Маяковский ласково представлял и называл “мой Бурлючок”. Совместная работа в Самарском переулке сблизила многих киноработников с Маяковским. Мы прогуливались на просмотры кинофильмов, ездили обедать к Антикам, посещали кафе “Питтореск” на Кузнецком Мосту, где Маяковский время от времени читал по вечерам с эстрады свои стихи.
В один прекрасный момент Владимир Владимирович подарил мне свою поэму “Скопление в брюках”. Мы ехали, кажется, на извозчичьих дрожках, и я произнесла ему, что в поэме много непонятных мне мест. Раскрыв книжку, я прочла некие из их и рассмеялась. “Вы ничего не осознаете, — угрюмо усмехнувшись, произнёс Маяковский. — Я величайший поэт современности, когда-нибудь вы это поймёте”. И, выхватив из моих рук книжку, порвал её в клочья и разбросал по Кузнецкому Мосту». (Насколько я понимаю, «Скопление в брюках» — это ироничная вариация «Облака в штанах»).
В 1918 году Александра Ребикова сыграла в фильме «Симфония горя», ставшем одной из последних работ известного актёра Григория Хмары. А в следующем году совсем оставила сцену. Карьера многообещающей артистки окончилась катастрофически — базедова болезнь исковеркала черты её лица, и актриса в довольно юном возрасте стала затворницей, закрывшись в собственной столичной квартире. Она отказалась от общения и с коллегами, и с обожателями, не принимала журналистов. Исключение делалось только для самых близких друзей — Александра Вишневского, Василия Качалова, Софьи Гиацинтовой и Ольги Пыжовой.
В 1957 году Александра Ребикова свела счёты с жизнью, приняв огромную дозу люминала. Жаль её. Очень!
Она формально состоялась только после революции — та, о которой я сейчас пишу: Вера Степановна Малиновская.
К концу 1927 года артистическая слава Малиновской достигла зенита, предопределив решительный поворот в её дальнейшей судьбе. Такую «новацию» советской жизни, как массовое невозвращенчество, красочно описал известный режиссёр Алексей Грановский: «Среди тех, кто предпочёл свободу возвращению, были и перворазрядные московские кинематографисты — актёры Анна Стэн, Вера Барановская, Валерий Инкижинов, Иван Коваль-Самборский, Михаил Чехов, Ольга Бакланова, режиссёры Фёдор Оцеп, сам Ханжонков».
Грановский немного ошибся: их было гораздо больше — известных и не очень. Невозвращенкой стала и Малиновская, хотя её личный выбор едва ли был обусловлен политическими мотивами. Когда-то почитатель и покровитель Малиновской нарком Луначарский полушутя заметил, что её истинное призвание заключается «не в сцене и кино, а в любви и в искусстве жить» — в отличие от многих других своих высказываний, он оказался, по-моему, прав. Она была дружна с наркомом, особенно после её Юльки в фильме «Медвежья свадьба» (сценарий которого, напомню, написал тот же Луначарский).
В разные годы Малиновскую связывали самые тёплые отношения с такими разными по характеру и темпераменту знаменитостями, как Максим Горький, Ромен Роллан, Эрих Мария Ремарк (и его жена), Михаил Чехов, с которым она снималась в своём последнем российском фильме «Человек из ресторана». Но всего интереснее, конечно, Мэри Пикфорд. В 1927 году знаменитейшая актриса вместе с Дугласом Фэрбенксом надумала приехать в Советскую Россию — приехала, имела множество встреч, снялась в небольшом фрагменте фильма «Поцелуй Мэри Пикфорд» и уже по возвращении дала пространное интервью одной из популярных газет, в котором был такой пассаж:
«В России я встретила очаровательную молодую русскую “звезду” — высокую девушку с длинными белокурыми волосами. Она была героиней лучшей картины, которую я видела там, “Коллежский регистратор”. Возможно, что она приедет в Америку при содействии Дугласа и моём. Нечего и говорить о том, как ей этого хочется...»
И хотя комментатор нашей «Красной панорамы» (там был опубликован перевод этого интервью) вдоволь поиздевался над мещанским кругозором заокеанской гостьи, но глазомер у неё был точный — и по части скромного русского платья, и по части настроя русской красавицы. Уже через год Малиновская покинула Страну Советов — правда, без всякого американского содействия. Не могу точно сказать, как удалось ей убедить советские инстанции в необходимости своей командировки в Германию — кажется, не обошлось без вездесущего Луначарского, — но она смогла уехать.
Конечно, какая-то хитрая подоплёка этой эмиграции реально имела место. Хотя в те времена, как мы знаем, уезжали многие. Она была известная актриса, и, кажется, ей ничего не угрожало. Я пару раз слышал о её громком романе с Иваном Коваль-Самборским — они вместе снимались в фильме «Человек из ресторана». Он ухитрился в 1927 году уехать в Германию, потом во Францию и Австрию. Она уехала почти тогда же, однако после этого никакой связи между ними не было. Они, похоже, даже не увиделись толком.
Но есть другая история — о том, как она, спустя целых 52 года, совершила краткий визит в Москву (это случилось в мае 1979 года). Там она несколько раз приходила к своей старой подруге, актрисе Галине Кравченко. У неё и рассказала хозяйке (и также её гостям) свою версию случившегося.
А версия такая: её мужа, лётчика, чуть ли не замнаркома, командировали в Германию для закупки военной техники, и она поехала вместе с ним. Тогда же в Берлине к ней обратились немецкие кинематографисты с предложением принять участие в картине «Ватерлоо». Отношения с мужем были непростыми, и он, закончив дела, вернулся в СССР, а жена осталась досниматься. Потом, уже в Германии, она будто бы узнала от кого-то из наших, что её муж в Москве арестован и его ожидают крупные неприятности. И она, подумав, предпочла не возвращаться. Как бы то ни было, в Германии она снималась ещё несколько раз, но роли были не главные.
Вскоре она — насколько я знаю — влюбилась в итальянца-лётчика, одного из личных пилотов самого Муссолини.
По слухам, она бывала на грандиозных приёмах, которые часто устраивал дуче, но никакой приятельской связи с итальянским диктатором у неё не было. Как не было и новых ролей в кино. В эти годы она перестала сниматься, пережила помпезное правление дуче, его жестокую и бесславную гибель, союзную оккупацию и все потрясения послевоенной жизни — так же как и смерть любимого мужа. Детей у неё не было. Умерла Вера Степановна в Монако в 1988 году.
