с Милой связаться, и отпустил на все четыре стороны.
Глава 29. Каур баа
Абсурд происходящего окончательно выбил Милу из равновесия. Она шла прочь от пожара, не замечая шагов. Мысли метались в голове, что плодовая мошка, то пробуждая в памяти лицо Киры, похожее на восковую маску, то обглоданные останки Инны. В ушах до сих пор отчëтливо звучали слова Фринна. Ох уж этот Фринн! Чего он хотел? Зачем пристал? Почему не мог сразу сказать, что ему надо, и не разыгрывать этот кровавый спектакль?
Выйдя на шоссе, Мила остановила извозчика и машинально назвала адрес Вернера. Осознала это, лишь когда самоезд проехал несколько вëрст, но идея показалась разумной. Лишь Вернер мог пролить свет на замысел Фринна и на природу того чудовища, в которого превратилась Кира перед смертью.
Смертью…
Одно только это слово заставило Милу передëрнуть плечами. За ним скрывался перелом. Всë, к чему Мила привыкла, изменилось раз и навсегда из-за этого чëртова слова. И так внезапно… Неужели жизнь только на том и держится? Стоит потерять бдительность, расслабиться, как тут же следует удар, и кажется, что дышать уже не сможешь никогда.
Извозчик неспешно пробрался через город и въехал в Рижин. За всё время в пути Мила так и не выглянула в окно. Куда больше еë интересовал сломавшийся ноготь на указательном пальце правой руке.
Мысли замедлились не сразу, но когда потекли вязким потоком, вырваться из них уже было не просто. Лишь громкий голос извозчика заставил Милу вздрогнуть и поднять голову. Самоезд стоял напротив дома с башнями.
Мила расплатилась, вышла. Проводила такси взглядом. Потом подошла к двери, глубоко вздохнула и постучала.
Открыл ей Валенберг. Глянул на неë удивлëнно и произнëс:
— Рябова? Неужели это снова вы, о прекрасная обольстительница? Вот так встреча. Я вас на своих лекциях реже видел, чем здесь в последнее время. А ведь мне так ваших прелестей не хватало на семинарах.
Мила подняла голову и показала, что ничего прелестного на еë лице не осталось. Только горе, потëкшая тушь и слезами намоченные щëки. Несчастный вид стал оберегом от скользких комплиментов Валенберга.
— Здравствуйте, профессор, — тихо сказала Мила.
— О Дэв, это возмутительно! Что за негодяй заставил такую красавицу плакать? Назовите мне его имя, а я уж…
— Не надо, профессор, — перебила его Мила. — Вы не скажите, Отто Гербертович дома? Мне надо с ним поговорить.
— Конечно, он дома, — кивнул Валенберг. — Он отсюда и не выходит.
Он отошëл, позволив Миле войти, и закрыл дверь. Провëл гостью к кабинету.
— Мила? Как раз думал о тебе, — приветствовал еë Вернер, отложив книгу. — Удалось тебе снять приворот?
— Да, — голос предательски дрогнул. Мила подошла ближе к Вернеру и встала у одного из книжных завалов. — Профессор Клярова мне очень помогла и попросила ничего вам не передавать.
— Похоже на неë, — усмехнулся Вернер, доброжелательно склонил голову и с отеческой заботой спросил: — Но почему ты плачешь? Разве без приворота тебе стало хуже?
— Моя подруга погибла. И друг. И Инна, которая дочь Фринна… Дэв, как много смертей! — осознала вдруг Мила и закрыла лицо ладонями.
Вернер долго молчал, позволяя ей выплакаться. Да только слëз у Милы как будто уже не осталось. Ни капли больше не сорвалось по щекам, хоть так этого не хватало. Хоть самую малость, но они тушили боль в груди. Теперь же, без них, приходилось терпеть жгучее понимание, что исправить ничего нельзя.
— Как много смертей за один день, — горько проговорил наконец Вернер. — Это ужасная трагедия. Но как такое возможно?
— Я сама не знаю. Всë нарастало одно за другим, как снежный ком. А в конце превратилось в кромешный ад. Кажется, что вот сейчас зазвонит будильник, и всë станет, как прежде. Но он не звонит, и кошмар становится только страшнее.
— Понимаю. Самое тяжелое, когда теряешь друзей, это смириться, что придётся жить дальше без них. Это не пройдëт по звонку будильника. Ты привыкнешь сама. Каждый день понемногу будешь привыкать, пока новая реальность не станет обычной жизнью.
— И когда это случится? — Мила посмотрела на Вернера с надеждой.
— Никто тебе этого не скажет. Это случится, когда ты сама будешь готова. Однажды утром проснëшься и поймëшь, что жизнь прекрасна. Сейчас это кажется невозможным, но поверь старику, когда-нибудь ты снова будешь смеяться и улыбаться.
— Остановитесь, — взмолилась Мила и опять скрыла лицо за ладонями.
Но Вернер продолжал:
— Жизнь несправедлива, это правда. Но такая же правда и то, что она прекрасна. Пережив одну потерю, ты потеряешь ещё и ещё. С этим придëтся смириться, иначе никак.
— Вы просто не видели, что произошло! — крикнула Мила и всплеснула руками. — Это не про справедливость или про то, что нужно потерпеть. Я своими глазами видела, как моя подруга превратилась в чудовище и сожрала Инну! Фринн сказал, что она стала вурдалаком! И есть у меня подозрение, что точно так же она убила и Егора сегодня ночью! Вы правда думаете, что я смогу жить нормально после того, что видела?
Вернер еë внимательно выслушал, потирая подбородок. Долго молчал и после того, как Мила замолчала. Это давало надежду, что он сейчас найдëт ответ на все вопросы разом.
— Фринн, говоришь?
— Да. Он спас меня дома у Инны, хотя я толком не знаю, что он там делает.
— Спас? — не понял Вернер. — Вот что. Расскажи-ка мне всë с самого начала, а то я уже запутался.
Неприятно это было, но Мила всë же пересказала события сегодняшнего утра и закончила словами:
— Так я решила приехать к вам. Вот и всё.
— Правильно сделала, Мила. Очень правильно. То, что ты видела — это не вурдалак. Уж этих тварей я видел немало. Они выглядят совсем как люди, но пасть у них не так сильно наполнена клыками. Да и человеческим мясом они не питаются. Их прельщает кровь. Они…
Мила слушала его, кривясь от отвращения. В чудовищах она не разбиралась и не собиралась это менять. Потому, когда поняла, что Вернер углубляется в подробности, она его перебила вопросом:
— Если Кира не вурдалак, то кто?
— Я рассказывал тебе недавно про Маасков, помнишь?
Мила кивнула.
— У них очень богатая мифология, — продолжал Вернер. — Один из мифов гласит, что погосты их вождей оберегают бессмертные стражи. Невероятно сильные и ловкие, убить которых весьма непросто. Их изображают людьми, но рты их наполнены клыками.
— Как у Киры, — ахнула Мила.
— Именно так. Этих стражей зовут каур баа. «Каур» переводится как яростный, а «баа» — это мертвец. Но мертвецами их
