полнее, чем я. Не сказать что сильно, но по сравнению со мной было очень заметно.
— Давно ты здесь живешь? — спросил я его, проходя в гостиную.
— Я поселился тут недавно, месяца четыре назад. Тут неплохой район. Адекватные соседи и до центра не так далеко.
Джон старший сел в кресло у окна и закинул ногу на ногу, откинувшись на спинку кресла.
— Что тебе известно о перемещении во времени? — сразу спросил я его, сдерживая свою нетерпеливость и любопытство.
— Как и ты, в автомобильной мастерской я получил часы, что у тебя на руке, и как станет позже известно, от самого себя. После я попал в парк Риверсайд и до сегодняшнего дня, как и ты, был в неведении, почему я оказался в прошлом. В этот самый день меня встретил тот самый «Я», что отдал часы в мастерской и сказал, что в 1952 году снова произойдет скачек во времени и мне придется отдать самому себе эти часы, как это сделал он, как это сделал я, как это должен сделать теперь ты. Все это временная петля, не имеющая начала и конца, а мы с тобой, прошлое и будущее одного и того же узника времени — Джона Ховарда. Чтобы это проще понимать, нужно говорить не о тебе и мне, а о нем, о Джоне. Ты и я — его прошлое и будущее, которые сейчас встретились друг с другом.
Вот тут все вопросы разом получили свои ответы, а если не все, то многое прояснилось после сказанного. Пусть местами мне было не до конца все понятно, но он доходчиво объяснил, что я сам себя заточил в этом времени.
— Получается… я сам себя отправил в прошлое?
— Можно и так сказать, однако во всем этом есть одна интересная деталь.
— Какая? — спросил я его настороженно.
— У временной петли, как я и говорил нет ни начала, ни конца, как круговорот, повторяющий один и тот же цикл. Нет точки отсчета, нет ключевого момента, создавшего бесконечную череду одних и тех же повторяющихся событий. Это похоже на игрушечный поезд, путешествующий по кольцевому железнодорожному пути. Если время представить, как линию, тогда кольцевая нашего поезда это и есть временная петля, так сказать западня с одним и тем же бесконечным маршрутом, пересекающая линию времени.
Джон старший ненадолго замолчал, а затем вполголоса, растягивая каждое слово, произнес:
— Но, что может заставить поезд повернуть вспять и ездить по кругу? Если только он не маршрутный…
Я сел на стул у старого комода и уставился в пол. Я не знал, что ответить себе старшему. Мне казалось, что я сейчас для него пережиток прошлого и все это с ним уже однажды было, когда он был на моем месте. Для него это словно спектакль, где он актер, а я зритель. Я абсолютно не представлял, как вести себя в такой неоднозначной ситуации. Все казалось непонятной утопией, и теперь от внесенной ясности все стало еще сложнее для понимания.
— Значит, ты знаешь мое будущее, и все что сейчас со мной происходит, было и с тобой?
— Мне известно, что будет с тобой через минуту, через пару часов, двадцать лет, известно настолько, насколько хороша моя память. Мне известно то, что я уже пережил, другими словами — для тебя моя история жизни не что иное, как твое будущее. Кстати твои мысли, для меня являются воспоминаниями, и я как никто другой понимаю, что сейчас происходит с твоим потрясенным рассудком. Но будь уверен, так близко наяву прикоснуться к пережитому моменту своего прошлого, просто не под силу передать словами.
— Постой, но если тебе известен весь сценарий нашей встречи, разве ты не можешь вести себя по-другому? Допустим, исключить какое-то событие или внести новое? Скажем, предложить мне перед беседой чая или что-то вроде того.
— Предлагаешь мне импровизировать со своим прошлым? — сказал Джон старший и взглянул на меня вызывающим взглядом.
— Не-е-т, просто пытаюсь понять, какого это знать, что можешь повлиять на ход своей истории.
— Это трудно, Джон младший, — сказал он и направил на меня револьвер.
Я не сразу заметил, что у него в руке, но разглядев четко направленное на меня дуло револьвера, я замер. В моей голове пронеслось столько разных мыслей, и все они сумбурно смешались в кашу. Я не верил своим глазам. Не мог поверить в то, что лицезрел. Его нижние веки налились слезами и рука, в которой он держал оружие, стала заметно дрожать.
— Ты хочешь убить меня? — сказал я абсолютно спокойным голосом, уже смирившись с происходящим.
— Нельзя вмешиваться в прошлое. Ты даже не представляешь, что натворил, решив, что Патрисия будет матерью твоего ребенка.
— А что может произойти. Я и так прожил здесь немало времени и внес вклад в историю многих жителей Детройта.
— Ты создал новую жизнь! Погубив жизнь Патрисии, а вместе с этим и свою, лишив будущего вашего ребенка.
— Ты же можешь все изменить! Если я буду знать свое будущее, я не допущу твоих ошибок, тогда с Патрисией и ребенком все будет в порядке.
— Ты не понимаешь. Твое вмешательство в историю и стало твоей ловушкой!
— Что ты имеешь ввиду?
— Ты так в нее влюблен, что не сможешь допустить, чтобы вы не повстречались. Зная и понимая это, на моем месте ты не захочешь ничего менять. И что ты сделаешь? Снова отправишь себя из настоящего в прошлое?
— Думаешь, выходом будет свести счеты со своим прошлым, уничтожив его? Это же самоубийство! Вдруг это тоже петля?
— Прошлое уже не изменить.
Он резко приставил пистолет к своему виску. Его лицо отражало всю горесть, печаль и беспомощность. Для него это казалось безвыходной ситуацией.
— Подожди! Может еще все можно изменить! — прокричал я, смотря в отражение своего будущего.
— Будущее в твоих руках Джон.
Оглушительный выстрел раздался на весь дом и на моих глазах, мое престарелое тело упало с кресла, истекая кровью из дыры в голове.
— О, не-е-ет… — промолвил я, медленно вставая со стула.
Чудовищную картину я наблюдал в ту минуту. В полном смятении от случившегося, и лишенный здравого понимания всего происходящего, на моих глазах, мне стало вовсе не по себе. Такое можно видеть только в самом жутком и кошмарном сне, но каждую секунду я убеждался, что все это наяву. Я смотрел на собственный труп и не мог никак осознать — «Неужели я могу быть способным на такое?». Самоубийство, подумать только, я видел собственное самоубийство! До чего же это было непереносимо. Мне стало слегка дурно. Меня
