и ненадолго замолчал, а затем ответил мне.
— Помнишь часы, которые я отдал тебе за ремонт своего «Форда»?
У меня мурашки пробежали по всему телу, от услышанного.
— Так это ты?! — произнес я дрожащим голосом.
После этих слов меня слегка задурманило. Все получилось настолько неожиданно и запутанно, что я не до конца понимал что происходит, а он продолжил говорить.
— Я знаю о тебе если не все, то очень многое. Я долго думал, с чего следует начинать с тобой разговор, а потому решил сказать все сразу, а уже потом отвечать на твои вопросы. Ты себя тогда в автосервисе тоже не узнал, но как бы странно сейчас это не прозвучало, ты должен это знать. Я — это ты, или наоборот ты — это я, но в целом это не важно. Разницы между нами нет, кроме нашего с тобой возраста. Ты более молод, чем я в свои сорок три года. Мы с тобой один и тот же человек, у нас общего больше, чем у однояйцовых близнецов.
— Постой, постой, ты хочешь сказать, что ты, это я через пару десятков лет?
— Именно.
Я пребывал в жутком недоумении, и мой разум растворялся от каждого сказанного им слова.
— Я верю, что ты тот самый владелец машины, которую я починил и ты мне дал эти чертовы часы, благодаря которым кстати я оказался в прошлом! Но ты не можешь быть мной! Это просто невозможно.
— Ты часто щелкаешь суставами пальцев, пускаешь во сне слюну, тебе делали обрезание в одиннадцать лет, шериф Кингсли разбил твою первую любовь, у тебя жуткая непереносимость бобов в отличие от…
— Это все не доказывает что мы одна и та же личность!
— А в детстве, когда ты ждал дома с работы свою мать, тебя ударила молния. Тебя откинуло на несколько метров. Ты рассказал ей об этом, но она тебе не поверила. Она конечно сказала, что верит твоим россказням, но ты то знал, что это не так. Не поверил тебе и отец, и вообще никто тебе не верил. Даже ты сам однажды решил, что ничего этого не было, но ты по-прежнему боишься грозы, как бы старательно ты этого не скрывал.
Он говорил это так уверенно и внушительно, от чего мне стало жутко не по себе.
— Да это бред! — возмутился я, отказываясь верить в его убедительные доказательства.
— Может это откроет тебе глаза? — сказал он и засучил рукав плаща на левой руке.
На запястье я увидел шрам, точно такой же, как у меня, который остался от часов, когда я был в парке Риверсайд. После этого я пригляделся к незнакомцу. Я обратил внимание на все мелочи, на родинки, ногти, нос, глаза и просто обомлел от того, что наконец то до меня дошло, с кем я сейчас разговариваю. Только сейчас у меня глаза открылись, даже его голос был абсолютно моей копией, похожим на свою запись с диктофона. Это сравнимо с ударом молотка по затылку. Раз! И картинка переворачивается с ног на голову, меняя все смыслы.
— Вижу по глазам у тебя ко мне много вопросов, — произнес мой двойник, спуская рукав, прикрывая шрам.
— Если ты это я, то как так произошло, что я сейчас разговариваю со старым вариантом самого себя?
— Ну, для начала я не так уж и стар, а вот почему один и тот же человек оказался в прошлом, да и еще и в двух вариантах, загадкой остается для нас и на сегодняшний день. Но я знаю ответы на вопросы, над которыми ты ломаешь голову с первой прогулке по Риверсайду.
— Я хочу знать все, что тебе известно. Во всех подробностях, — сказал я с пылающими от нетерпенья глазами.
— Пустишь меня за руль?
— Зачем?
— Я живу не так далеко отсюда, предстоит серьезный разговор, это не просто болтовня в авто.
— Да, я выйду и сяду на твое место.
Старый Джон сел за руль, уверенно развернул машину и повез меня в свой дом.
Трудно передать свои ощущения и моральное угнетение, когда сначала ты беседуешь с самим собой, немного постаревшим и бородатым, а затем этот «Я» заверяет, что знает ответ, как я оказался в Детройте тридцатых годов. Представить бы, каково ему видеть себя со стороны. Наверно так же, как и мне, мы же одинаковые, а значит и эмоции должны проявляться идентично друг друга. По логике, мы даже мыслить по ситуации должны схоже. Парадокс, но хотелось бы знать, что я думал, будь я на его месте. Мне так некомфортно приходилось находиться с Джоном старшим, и судя по всему ему соответственно. Полагаю, он чувствует тоже, что и я, мы оба чувствуем неуютно рядом с самим собой. По сути, я мог предугадать любые его мысли и мотивы, но это вовсе не так. Пусть мы и самые точные копии одного и того же Джона, однако находясь по разные стороны автомобиля мы уже живем разной жизнью. Но что если через двадцать лет я сяду в машину к молодому Джону, и события будут развиваться так же? Выходит он был на моем месте и сейчас просто Джон старший отыгрывает уже известный сценарий. Надеюсь скоро я узнаю хоть что-нибудь о всем этом.
Джон старший свернул к обочине на узенькой улочке и немного заехал парой левых колес на тротуар, чтобы автомобиль не мешал проезду другим машинам.
— Приехали. Вот твои ключи, не забудь закрыть машину, — сказал он и вылез из авто.
Недолго мешкая, я закрыл двери авто и пошел следом за самим собой. Джон старший жил в маленькой квартирке обветшалого жилого дома. Где-то рядом лаяли собаки, и на втором этаже был слышен плачь годовалого ребенка, на фоне скандала его родителей. Неподалеку от его дома стоял наполовину разобранный автомобиль на трех кирпичах, под каждой опорой колеса. Под навесным фонарем у входа в дом надоедливо стукался о стекло лампочки бестолковый мотылек. Мне на плече капнуло пару раз со стираного белья на третьем этаже, и я сразу отошел в сторону, а потом вошел в дом следом за Джоном старшим. Мы поднялись по лестнице на второй этаж. Он достал ключи и открыл дверь в свою квартиру.
— Заходи. Чувствуй себя как дома.
Квартира была скромно обставлена, но хорошо ухожена и тут было довольно уютно. Хотя не мешало бы сменить невзрачные занавески на окнах.
Джон старший снял плащ и повесил его в шкаф в прихожей, вместе с моим пиджаком и фуражкой. Забавно, но он немного был
