прессу.
— Даже не знаю, что может быть более интересным, чем общение с религиозным фанатиком, начитавшимся газет, — покачал я головой.
— Капитан. — Витман подался вперёд, упрямо пытаясь заглянуть мне в глаза. — В чём дело, скажите честно? Почему вы так противитесь этой встрече?
— Не знаю, Эрнест Михайлович, — честно сказал я. — Мы с Юсуповыми, как вы знаете, никогда друг другу валентинки не слали. По милости Жоржа в мир пришла та тварь, что сейчас исполняет всю эту свистопляску с прорывами. Я понимаю, что лично он виноват только в том, что дурак. Допускаю, что Жорж исправился или хотя бы пытается исправиться. Но это — его путь. При чём тут я? На свете есть множество прекрасных людей, о существовании которых я даже не подозреваю, равно как и они о моём…
— В последнем — сомневаюсь, — неожиданно развеселился Витман. — Мы стараемся быть в курсе всех новостей. Так вот, к вашему сведению: даже в Австралии у вас есть своя база поклонников. Молодёжь активно перенимает вашу причёску, в ряде учебных заведений даже введён запрет на неё.
— Дебилы. — Я был категоричен. — Если бы они знали, что означает эта причёска…
— А кстати говоря, — заинтересовался Витман, — давно хотел спросить, что она означает?
Глава 21
Я молча посмотрел в окно. Опять серость, опять дождь… Хоть бы уж скорее превратился в снег, что ли. То-то Риито удивится — небось, в жизни таких чудес не видел.
— Я заеду к господину Юсупову сегодня, — сказал я.
— Как неизящно вы уходите от ответа…
— Уж как умею. — Я встал. — В общем, обещаю, что закрою этот вопрос. Только сначала доеду до дома, передам Риито деду.
— Могу себе представить, как обрадуется Григорий Михайлович, — хмыкнул Витман.
— Да уж. Я тоже могу.
— Сил вам, Константин Александрович! И мужества. После того, как вы посетите господина Юсупова, вернётесь домой?
— Нет, поеду в академию. Мои Воины, насколько понимаю, снова — на своих постах?
— Да, совершенно верно.
— То есть, продолжаю обучение в Императорской академии я один?
— Обижаете, Константин Александрович, — Витман, кажется, и впрямь обиделся. — Каждому из ваших бойцов ежедневно доставляются лекционные конспекты, контрольные работы и домашние задания. Все ваши люди продолжают учёбу. И закончат семестр, полагаю, не хуже других. В этом плане вам не о чем беспокоиться.
— Ну, хотя бы в этом не о чем, — усмехнулся я. — Что ж, считайте, что успокоили. Приеду в академию — лягу спать. Это лучшее, что мы все сейчас можем сделать: как следует выспаться. Если снова проморгаем прорыв, он грянет никак не слабее этого. И тогда — дай нам бог выстоять.
— А вы ведь терпеть не можете играть в обороне, Капитан Чейн? — усмехнулся Витман.
— Ненавижу, — подтвердил я. — И знаете, почему? Никто ещё не победил, обороняясь. Почему я так и стремлюсь к тому, чтобы перейти в нападение.
* * *
Свою машину я забрал в гараже Тайной канцелярии. Пока беседовал с Витманом, кто-то из сотрудников заботливо её пригнал.
Джонатан забираться в салон отказался, полетел впереди. Риито сел на пассажирское сиденье рядом со мной. С первым страхом он справился на удивление быстро и сейчас с интересом разглядывал внутреннюю отделку машины.
Подвигал занавески на окне. Поковырял пальцем кожаное кресло. Коснулся клавиши, открывающей бардачок. Тот открылся. Риито вздрогнул и с опаской посмотрел на меня.
— Если лезешь куда-то — будь готов к тому, что может произойти что-то, — посоветовал я. Захлопнул бардачок.
Говорил по-английски, но Риито вряд ли понял такую сложную фразу. Что-то сказал.
— Мы — едем — ко мне — домой, — наугад ответил я.
Ответ пацана удовлетворил. Впрочем, он тут же задал новый вопрос:
— Почему — холод?
За те пять минут, что мы пересекали внутренний двор, направляясь к гаражу, Риито, в своём пиджачке, успел промерзнуть насквозь.
— Хотел бы я знать, — вздохнул я. — Сам постоянно задаюсь вопросом: почему температура по всему земному шару не может быть постоянной, зимой и летом? Градусов, скажем, двадцать пять… Но ты об этом не волнуйся. Мы тут, в России, не первый день живём. Знаем, как в холода одеваться. Справлю тебе тулуп, валенки. Шапку-ушанку. Не замёрзнешь.
— У-шан-ку, — повторил Риито.
И вдруг улыбнулся — во все свои белоснежные зубы. На чернющем лице улыбка выглядела, как вспышка. Вряд ли Риито что-то понял, скорее просто понравилось звучание слова.
Крюссен был прав — паренек попался смышленый и любознательный. Ну, хоть какие-то плюсы.
— Не боишься? — спросил я. Кивнул на дорогу.
Вопрос Риито понял. Вцепился в кресло обеими руками, но мужественно помотал головой:
— Нет. Риито — не страх.
— Ну, держись, если не страх, — улыбнулся я. И вдавил клавишу подключения магической тяги.
* * *
В особняке Барятинских появление Риито произвело ожидаемый фурор.
Дед, Надя и приглашенный к ужину Вова сидели в столовой. Но когда лакей доложил, что прибыли Константин Александрович с гостем, в холл высыпали все. И остановились, как вкопанные, глядя на Риито.
Деду и Наде задавать вопросы мешало аристократическое воспитание. Вова этим недугом не страдал.
— Ого, — весело сказал он. — Где ж ты такого отхватил, сиятельство? В цирке, что ли?
— Почти, — буркнул я. — Полезешь проверять, правда ли он чёрный — руки оторву… Знакомьтесь, дорогие родственники. Это Риито. Он немного поживёт у нас.
— Мать пресвятая богородица, — осеняя себя крестным знамением, ахнула горничная Китти. — Господи, спаси и сохрани!
Лакей, стоящий за её спиной, был определенно того же мнения. Его рука судорожно подергивалась. Но лакей был мужчиной и держался.
— Страсть-то какая! Неужто расколдовать мальчонку нельзя? — жалостливая Китти повернулась к Наде. — Надежда Александровна?
— Боюсь, что нет, — Надя покачала головой.
— Так. Никто никого расколдовывать не будет, — объявил я. — Всё в порядке! Китти, приготовь Риито гостевую спальню. Надя, распорядись, пожалуйста, чтобы на стол поставили ещё два прибора. Мы с Риито не ужинали. И не обедали… Дед. Пойдём к тебе в кабинет. Надо поговорить.
Через два часа, убедившись, что в выделенной ему комнате Риито освоился, а дед смотрит на негритёнка уже вполне добродушно, я, как и обещал, отправился навещать
