— Наверное… — вздохнула я, соображая, что каждый из участников стычки мог увидеть в моей комнате. И вроде ничего подозрительного не надумала.
Допрос продолжался.
— Как два адепта последнего курса могли допустить, чтобы их разделали, как мясо на жаркое? — бушевал Агиар. — Вы совсем не страховались? Я вас спрашиваю!
— Магистр, мы… Я… Но страж Лесар — опытный боец и… — первым заблеял Бродуэрт.
— Говорить по существу дела! — рыкнул герцог. Насколько я успела узнать Орфеса, он был раздражен, но почему-то не зол.
— У нас был спарринг двое на одного, магистр! Жесткие рамки, все по правилам и согласию! — отрапортовал Атэс. — Мы проиграли, потому что у стража Лесара опыт.
Сам же блондин с блуждающей улыбкой на губах стоял, привалившись к стене, и вел себя так, словно сейчас вообще не о нем шла речь. При этом он имел наглость мне подмигнуть!
Сердце пропустило удар, а внутри все похолодело. Он что-то знает! А если пока не знает, то подозревает точно.
— Теперь выслушаем стража Лесара. На каком основании он как двух нашкодивших щенков лично наказал адептов элитного королевского корпуса! — теперь Орфес говорил спокойно, холодно, но я чувствовала — злится.
Страж лениво оттолкнулся от стены и по-кошачьи плавно оказался рядом с ректором и виновниками.
— Как вы правильно заметили, лорд ректор, зарвавшихся щенков наказывают, дабы вырастить из них впоследствии хороших защитников. Указанные адепты находились в неуставное время на территории помещений, выделенных в личное пользование гостям академии, и даже пытались вскрыть одну из комнат, — произнес он своим чарующим бархатным голосом.
— Чью? — прищурился ректор.
Мамочки…
— Адепта Тэс Арбери! — О! Лесар был беспощаден. Честно признаться, я надеялась, что он оставит ситуацию в секрете, но, очевидно, у него был свой резон.
— Мою?
Главное, чтобы удивление прозвучало искренне.
— Вашу, Тэс. Вашу. Неужели, вы ничего не слышали? — и безупречная улыбка, подаренная мне, была очаровательной.
— Простите, но нет. Я крепко спала!
Вздернув подбородок, посмотрела на мужа. И это я еще не сказала, с кем так крепко спала, и в каком месте!
А вот супруг взгляд отвел. Точнее, перевел. Сталь в глазах сверкала, а ноздри хищно раздувались. Песец кому-то пришел. На каждого «белокрылого» найдется своя темнокрылая кара.
— Крок, Ор… — произнес он так, словно собирался спеть им серенаду, но я бы ни за что не обманулась, в голове он уже давно их казнил, не милуя. — Правило номер тридцать!
— Люди, обучающиеся или обучающие в академии, неприкосновенны и находятся под защитой короны. Особенно целители, — хором произнесли адепты.
— Что вам не понятно?
— Все понятно, магистр, — снова хором ответили «белокрылые».
— Какого первородного вы делали в башне, где проживают люди? — вот вроде и спокойно говорит, а мурашки проснулись и заслушались. Никогда бы не подумала, что буду наслаждаться гневом своего супруга, а еще Лошика извращенцем обзывала.
— Так красивая же девка… — пискнул не самый трезвомыслящий Бродуэрт.
Вы видели, как краснеет сталь? Я, да, потому что глаза Светлости натурально налились кровью и засветились странным, почти потусторонним светом. Жутко-о-о…
— Что? — тихо спросил он.
Атэс Крок пошатнулся и начал оседать, теряя сознание. Целительский взгляд четко определил, что медлить нельзя, и я…
— Все лишние вон отсюда! — скомандовала я ректору и стражу. — Себ, клиент готов. Приступай.
— Это я здесь лишний? — возмутился ректор. — Поступок приравнивается к измене короне и карается ссылкой!
— Вон, лорд ректор, — четко и твердо повторила я. — Иначе ссылать будет некого. Поговорите, когда жизни двух малолетних дураков ничто не будет угрожать.
— Тэс… — попытался достучаться до меня муж, но я… я сложила руки на груди, давая понять, что в данный момент мне все его доводы до лампочки.
Внял. Зыркнул на Лесара, и они вместе прошли к двери. Но Ори был бы не Ори, если бы не оставил за собой последнее слово:
— Магистр Арбери! — окликнул он дока, суетящегося перед упавшим Кроком.
— Да, лорд ректор, — тут же испуганно откликнулся Тев.
— Пришлете посыльного, когда можно будет продолжить. Произошедшему будет предана огласка, как и наказанию за проступок. Вы меня поняли?
Бедный Арбери. Вот уж кто пасовал пред Агиаром, так это он. Оно и понятно, все же начальство.
— Будет исполнено!
И герцог вышел, а за ним, еще раз напоследок отправив мне очаровательную, многообещающую улыбку, класс покинул и Лесар.
Уф… как же сложно с этими арсами. Вроде только выгнала, а ощущение, будто вагон с песком разгрузила.
Глава 18-2
Если в академии каждый день будет таким насыщенным, пожалуй, после окончания я сразу на пенсию попрошусь. Интересно, есть у арсов пособия для пришедших в профессиональную негодность целителей? Хотя, тело мне досталось юное… Так что, со мной еще жить и жить! Тьфу ты, на мне еще пахать и пахать! А жить, тут уж как повезет.
— Так, адепты, все подходим сюда, переключаем зрение на магическое и смотрим за тем, что делает Себастьян.
Посмотреть хотелось. Очень, но…
— Ты смотри какая грозная! — раздался голос Лошика. Разумеется, я покрутила головой в поисках птицы, и обнаружила спокойно сидящего на ближайшем шкафу попугая. — С мужиками нужно ласково, нежно, а не так как ты.
Укорил. Даже практически за живое задел, если вспомнить мою прежнюю жизнь с Артемом.
— А как я? — тут же спросила я.
— Как кинолог. Сидеть, лежать, апорт, голос. Ну, кто так делает? Кто? Эх, молодежь!..
— Ты чего докопался-то, раритет с клювом? Летел по делам, вот и лети, а не порть настроение хорошим людям, — огрызнулась я. Конечно, можно было бы и мягче, но уж очень близко к сокровенному подобрался птиц в своих обвинениях.
— Так я ж не виноват, что мои дела здесь. И вообще, ты хочешь послушать, о чем твой супружник с другом говорит, или будешь смотреть, как твоих врагов воскрешают. Между прочим, вот тот лохматый чуть меня не убил! — воззвал к моей совести птиц.
И я сдалась. На самом деле, как пользоваться магией при лечении я уже представляла. Пару раз попрактикуюсь и пойдет, а вот то, что видел Лесар и не признался здесь, хотелось.
— А как? — спросила я.
— Вот чувствовал, что в тебе любопытство и авантюризм победят любую тягу к знаниям, — подколол попугай.
— Победят-победят, — не стала спорить я. — Делать-то мне что?
