исходящий от…
Блядь.
— Саша! — Я переворачиваюсь, не обращая внимания на свое кричащее тело, хватаю ее за плечо. Она выглядит шокированной, но ее глаза открыты, и ее чашка с кофе тоже пролилась рядом с ней. — Саша, вставай!
Моя машина, та, в которой была бомба, взорвалась, и теперь она в огне. Как только огонь перекинется на другие машины, это место превратится в серию взрывов зажигательных бомб, и я сомневаюсь, что нам так повезет во второй раз.
— Саша, нам нужно идти!
Она стонет, пытаясь приподняться, и я тянусь к ней, поднимая на ноги. Я не хотел поднимать ее слишком быстро, опасаясь, что могу причинить ей такую боль, от которой она быстро не оправится, если у нее есть какие-то внутренние повреждения, но это не будет иметь значения, если мы все еще будем здесь через несколько минут.
Я перекидываю ее руку через плечо, крепко прижимая к себе, и так быстро, как только могу, направляю нас обоих ко входу в гараж. Мое сердце бешено колотится, и все мое тело напряглось, ожидая нового взрыва в любой момент, но каким-то образом мне удается перевести нас на другую сторону улицы и пройти почти квартал, прежде чем я слышу следующий.
Вокруг нас воют сирены, и я нащупываю свой телефон, все еще держа Сашу, когда нахожу Левина в своих контактах. Он отвечает после первого гудка, и я перекрикиваю шум и приближающиеся машины скорой помощи.
— Левин! У нас кое-какие неприятности, в машине была бомба. Думаю, мы оба в основном в порядке, мы были достаточно далеко, но мне нужно, чтобы ты приехал за нами. Быстро, пока нас здесь не зажали. Я не думаю, что Виктор хочет, чтобы нам приходилось отвечать на какие-либо вопросы. Я пришлю тебе наше местоположение.
Я продолжаю идти, стараясь увести нас достаточно далеко, чтобы нас не заметили, зная, что Левин сможет проследить за геолокацией, которую я ему отправил. Саша начинает приходить в себя, слегка постанывая, когда выпрямляется, пошатываясь на ногах.
— Черт возьми, что случилось? — Шепчет она, глядя на меня остекленевшими глазами. Я оглядываюсь по сторонам, помогая ей прислониться к стене, пока осматриваю ее на предмет очевидных травм.
— Бомба в машине, — коротко говорю я ей, беспокойство обостряет мой тон. — Как ты себя чувствуешь?
— Вся в синяках и ссадинах, но… я думаю, все в порядке? — Ее глаза расширяются, когда она понимает, насколько близко мы подошли к чему-то гораздо более серьезному. — Боже мой — бомба?
Я киваю, странное чувство охватывает меня. Глядя на Сашу, на ее бледное лицо и трясущиеся руки, на ее исцарапанное лицо, я понимаю, как близок был к тому, чтобы потерять ее навсегда, после одной из лучших ночей в моей жизни. Одно дело, лечь с ней в постель, пробовать ее на вкус, целовать ее и наслаждаться ее прикосновениями ко мне, но сегодняшняя ночь была даже лучше этого. Я бы отказался от чего угодно, если бы это означало, что она будет в безопасности, счастлива, и со мной.
Даже от обещаний, которые я дал?
Искушение кажется ближе, чем когда-либо, его труднее игнорировать. Но в тот же момент я понимаю, что это из-за меня с ней все это происходит. Бомба предназначалась мне. Кто бы за нами ни охотился, он хочет причинить мне боль. Она — сопутствующий ущерб.
Я должен держаться от нее как можно дальше, а не ближе.
Я вижу, как к нам подъезжает машина Левина, и обнимаю Сашу за талию, помогая ей дойти до машины. На лице Левина мрачное выражение, когда я сажусь внутрь, и он прищуривает на меня глаза, отъезжая от бордюра.
— Виктор наверняка захочет поговорить об этом, — резко говорит он. — Это проблема. Сначала нападавшие на улице, а теперь чертова бомба? Это зашло слишком далеко.
— Мне жаль… — начинает говорить Саша, и Левин бросает на нее сердитый взгляд в ответ.
— Это не твоя вина, — многозначительно говорит он. — Это было направлено не на тебя. Тебе не за что извиняться.
— Тогда что… — глаза Саши встречаются с моими в зеркале, и я вижу, как она немного бледнеет, но, к ее чести, выражение ее лица не меняется.
Когда мы въезжаем во двор дома, дверь распахивается, и мое сердце замирает, когда я задаюсь вопросом, не случилось ли чего-нибудь еще, пока нас не было. Когда мы выходим из машины, к нам направляется высокий, мускулистый, темнокожий мужчина с короткой стрижкой, которого я узнаю, поскольку видел раньше в новой тренировочной программе Виктора, которую возглавляет Левин.
— Нико. — Левин кивает ему, заглядывая через массивное плечо мужчины. — Что случилось?
— Сработала сигнализация, — мрачно говорит Нико. — Я приехал сюда, как только смог, так как был на дежурстве по реагированию. Никого не видно, но Виктор в бешенстве. Вы захотите попасть к нему, вы оба.
Я напрягаюсь, следуя за Левином, когда мы входим, только чтобы увидеть Виктора, стоящего в гостиной с грозным видом.
— Отведи девочек наверх, — слышу я, как он говорит Катерине, которая кивает и начинает подталкивать их к лестнице.
— Ничего страшного, — слышу я, как она говорит им, и мельком вижу их испуганные лица, травма от того, что произошло в России, вероятно, возвращается внезапно. — Просто ложная тревога. Ваш отец, Нико и Левин собираются во всем разобраться. Нам просто нужно подняться наверх, чтобы они могли заняться своей работой, хорошо?
Саша начинает подниматься по лестнице вместе с Катериной, но я хватаю ее за руку.
— Виктор тоже захочет с тобой поговорить, — мягко говорю я ей и вижу, как она вздрагивает, но кивает.
— Макс. — Выражение лица Виктора мрачнеет, когда мы входим. — Не хочешь рассказать мне, что, черт возьми, здесь происходит?
— Я знаю не больше, чем ты, — осторожно говорю я. — Но на данный момент мне ясно, что мне нужно уйти. Опасность слишком близко к дому, и я подвергаю этой опасности всех, потому что кто-то преследует меня. По выражению твоего лица я могу сказать, что ты согласен, — добавляю я, видя, как ярость на лице Виктора усиливается.
— Кто-то пытается причинить боль и мне тоже, — внезапно говорит Саша, подходя и становясь рядом со мной. — Так что я не вижу, что хорошего в том, чтобы отослать Макса.
У меня болит грудь, потому что я знаю, что она пытается удержать меня здесь, с собой. Она снова и снова повторяла, что я тот, с кем она чувствует себя в безопасности, и я знаю, что в этот момент она отчаянно не хочет оставаться одна, без единственного человека, которого она
