тот этого подтекста абсолютно не замечает.* * *
Реальность дробится на куски, воспринимаясь скорее как пазл нежели цельная картинка. Вот удавка впивается в сильную, покрытую мокрым мехом шею Демида перекрывая кислород. Он скалится, хрипит, но не может противостоять. Вот кровавые отпечатки волчьих лап на полу и смазанный след, не красный, скорее бурый. Опасный. Пули были обработаны. Вот застывший ровно напротив Славы Герман: самоуверенный, довольный, будто ему преподнесли долгожданный подарок.
— Так чем? — повторяет Слава, чувствуя, как заполошно бьётся в груди сердце.
Он отступает на шаг назад, чиркает пяткой по полу, однако опустить взгляд и проверить, удалось ли коснуться солевого круга, не может.
— Герман, не глупи, пристрели его сам.
Леонид натягивает импровизированный поводок, затягивая петлю сильнее и заставляя Демида отступать, подбирая заднюю лапу.
— Или давай я сам.
«Ты у меня отсюда живым не выйдешь» — обещает Слава, позволяя злому огню растекаться по венам.
Он переводит взгляд с направленного на загривок Демида ствола пистолета на лицо Леонида и по-звериному усмехается.
«Тебя отсюда только вынесут. Вперёд ногами. Обещаю».
— Ты ведь понимаешь, что тебе лучше больше не предавать нас?
Герман тянется за спину, и Слава напрягается, полностью отдавая ему своё внимание.
«Не предавать? Что ты. Я изначально не с вами».
Слава облизывается, когда Герман протягивает ему пистолет рукоятью вперёд.
— Пообещай оставить Аню в покое, — требует он, встречаясь взглядом с Германом. — Скажи, что не тронешь её.
Герман молчит, а Слава ждёт, не желая прикасаться к пистолету раньше, чем он ответит.
— Пообещай и я его возьму. Аню ты не тронешь.
— Ладно. Убей его и щенка никто не тронет. Никогда. Обещаю.
Рукоять под пальцами кажется обжигающе горячей, словно Слава не пистолет берёт, а угли из костра зачерпывает.
Он отщёлкивает магазин, проверяя наличие патронов, и вопросительно выгибает бровь:
— Серьёзно? Ты предлагаешь его использовать в роли дубинки?
Магазин пуст и на мгновение Славе становится страшно.
— Пуля в стволе, тебе хватит. Я знаю, что ты умеешь метко стрелять.
Вернув магазин на место, Слава оттягивает затвор, проверяя. Пуля действительно оказывается внутри. Одна единственная, которой, по мнению Германа, должно хватить.
«Чёртов параноик!» — костерит Слава.
— Значит одна попытка… Ты слишком хорошего обо мне мнения, — ворчит он.
Глаза Демида больше не горят, позволяя увидеть их настоящий, не окрашенный силой альфы, цвет.
— Демид, — Слава сглатывает, до боли сжимая рукоять пистолета. — Помнишь, о чём мы недавно говорили? Помнишь, о чём мы договорились?
Демид опускает морду, но радужки его глаз снова вспыхивают рыжим огнём.
«Всего один выстрел… Только один».
Слава поднимает пистолет, направляя его на Демида, прямо в гордо поднятую голову.
«Я не промахнусь».
Шумно выдохнув, Слава смотрит сквозь прицел в горящие огнём глаза.
«Он всё прекрасно понимает…»
На секунду смежив веки, Слава стреляет.
* * *
Демид опускает голову за мгновение до выстрела. Прижимает уши к макушке, спасая их от пролетевшей мимо пули, и тут же уходит в сторону, стоит лишь удавке ослабнуть.
Вскрик и второй хлопок звучат одновременно. Выпущенная Славой пуля попадает точно в цель, прошивая удерживающую поводок руку Леонида.
Отбросив бесполезный теперь пистолет, Слава чувствует, как мажет по бедру бок Демида, когда тот проскальзывает мимо, и больше на него не отвлекается.
Поднырнуть под руку Германа выходит за мгновение до нового выстрела. Как и ударить, чтобы тот ушёл в потолок.
— Я уже сказал, что они моя стая! — шипит Слава, не позволяя Герману опустить пистолет.
— Мусор, — выплёвывает тот.
Сильные пальцы сжимаются на беззащитной шее, сдавливая гортань.
Герман разворачивает его спиной к Леониду ещё прежде, чем Слава успевает хоть что-то сделать.
— Она тебя испортила так, что только могила исправит!
Понимание что сейчас будет, острой иглой пронзает сознание и Слава отпускает руку, целясь ладонью в лицо. Вот только вырваться из захвата он уже не успевает. Выстрел бьёт по барабанным перепонкам, заставляя сердце сбиться с шага, а в следующий момент шипит Герман, наконец-то отпуская его горло.
До самого Славы боль доходит с опозданием. Ошпаривает бедро, заставляя оступиться.
Инстинкты срабатывают быстрее разума. Слава снова подаётся вперёд, наконец-то выбивая пистолет из ослабленной руки. Только добраться до него сам не успевает.
Новый выстрел звучит совсем рядом, едва вновь не задевая Славу. Он в последний момент успевает отшатнуться в сторону от отлетевшего на пол пистолета.
Леонид снова готовится стрелять, но Слава сокращает расстояние, подныривая под здоровую руку и сбивая прицел.
— Ты труп, — обещает Слава, встречаясь с Леонидом взглядом.
— Ты первый, — скалится тот не желая уступать.
Неизвестно сколько они продолжают этот танец за пистолет. Металлический ствол то упирается в живот, то снова смотрит в пол. Слава не выпускает чужую руку, даже когда металл давит под рёбра, словно стремясь подцепить их, как крючок рыбу.
Выстрел звучит неожиданно, оглушая и заставляя замереть.
Боли нет, но на руки Славы брызжет горячим и он отшатывается, растерянно наблюдая за тем, как Леонид, согнувшись, оседает на пол, а футболка на животе быстро окрашивается алым.
Вскрик за спиной заставляет отвлечься и обернуться.
Демид нависает, сжимая окровавленные клыки на плече Германа и не давая тому добраться до пистолета всего каких-то пару сантиметров.
Пальцы скользят по рукояти чужого пистолета, и Слава поудобней его перехватывает, делая шаг вперёд.
— Ты проиграл, Герман. Отпусти его Демид.
— Хочешь выстрелить? — уточняет Герман, когда Демид, послушно отступив, отбивает пистолет лапой к окну. — Стреляй. Я же знаю, что ты этого хочешь.
— Пап!
Слава вскидывается, только сейчас вспоминая о Богдане.
Растрёпанный, бледный до синевы, с потрескавшимся сухими губами, в порванной и окровавленной у горловины футболке и с металлическим браслетом на запястье. Ослабленный болезнью мальчишка, который, тем не менее, больше не лежит, прячась от холода под одеялом.
— Слав, не убивай… Пожалуйста. Б…брат.
