Глава 1, 2004. Личный ад
– Сверни на чертову дорогу слева!
– Я и так знаю, куда ехать, Катя, не надо кричать.
Я засовываю наушники поглубже и прибавляю громкости, чтобы не слышать происходящего.
В ушах играет популярная мелодия модного исполнителя, который внушает мне, что «небеса плачут потому, что они не вместе». Обычно, она пронимает меня на романтику, но сейчас в душе только безысходность.
Меня едем черт знает куда, а точнее, к нему на куличики. В дом бабушки, которую я никогда не видела – она умерла ещё до моего рождения.
У отца что-то пошло не так с бизнесом, и нам всем необходимо «залечь на дно». Именно это выражение он использовал, когда мы решали, куда именно отправимся. Мама, разумеется, хотела в Испанию – место, которому принадлежит её душа. Но это нам не подходило, потому что у папы, помимо проблем с «братками», были ещё и нелады с законом. Мне всё это казалось чем-то далеким и невозможным, скорее ситуацией из какого-то детектива, поэтому я не сильно переживала. Папа, в принципе, тоже старался делать из всего этого каламбур, а потому я окончательно успокоилась. До того момента, как мне сообщили, что мы уезжаем в Ласточкино.
Итак, деревня. Хуже того, деревня в самом начале июня, когда я только разделалась со школьными экзаменами, и планировала провести лето, предаваясь блаженному безделью. А ещё хотелось влюбиться. Без оглядки, так как об этом писали в песнях и показывали в фильмах. Самое время, потому что мне семнадцать лет.
– Вот! Вот этот поворот, я помню! – мама почти переходит на крик, тыкая пальцем к сторону покошенного здания с выцветшей надписью «магазин».
Холодок проходит по спине, когда я вижу мужчину в грязной одежде, выходящего из-за железной двери. В руках он сжимает стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью и деловито направляется к дому через дорогу. Несмотря на то, что сейчас не больше трех часов дня, что-то в повадках мужчины подсказывает мне, что горячительную жидкость он планирует распить в самое ближайшее время.
Легонько постанываю, убирая плеер в сумочку. Романтического настроения мне уже явно не поймать в текущей атмосфере.
Похоже, что мы где-то близко, и это пугает больше всего. Господи, да если здесь ошиваются такие личности, то лучше бы мне не покидать территорию дома.
– Лиза, ты там как? – мама поворачивает ко мне красивое лицо, вспомнив обо мне впервые за четыре часа пути. До этого она была слишком занята препирательствами с папой.
– В порядке, – отзываюсь я, выдавливая из себя жалкую улыбку.
Им и так нелегко, не хочу усложнять и без того нелегкое решение – покинуть привычную жизнь своим упадшим духом.
Мама никогда не отличалась особой проницательностью, а потому коротко кивает и отворачивается обратно, смотря сквозь лобовое стекло папиного внедорожника. Материнский долг исполнен.
От магазина мы поворачиваем налево, а затем направо, аккуратно объезжая выбоины на разбитой асфальтированной дороге, вдоль которой по обе стороны рассыпаны одинаковые незамысловатые двухэтажные дома с огороженной территорией.
Типичная деревня. Люди, занимающиеся своими делами в огородах, с интересом разглядывают наши черную иномарку, медленно проезжающую мимо них.
Как я успеваю заметить, наша машина, слишком дорогая для здешних мест, привлекает к себе излишне много внимания.
Взгляд улавливает группу детей, лазающих по бревнам, и я наблюдаю за их непосредственностью, когда папа тормозит возле последнего дома в конце дороги. Приехали. Дальше только глухой лес.
– Вот мы и дома, – мама старается казаться жизнерадостной, а мне всё больше не по себе.
Выхожу из машины, вдыхая аромат летних цветов и скошенной травы. Наш дом выделяется из общей массы построек, которые мы проехали.
Трехэтажный, из выцветшего кирпича, огороженный глухим деревянным забором, он выглядит неприветливо и напоминает мне тюрьму.
– Это наш дом? – на всякий случай уточняю я.
Я всё ещё надеюсь, что папа скажет «ну нахрен» и повернет обратно, отвезет меня в настоящих дом, наш родной, забыв об этой глуши.
– Да, детка, можешь выбрать любую комнату, – ободряюще улыбается отец, потрепав меня по плечу. – Захвати с собой пакет с продуктами, – добавляем он и вразвалочку направляется к дому, ступая по разбитой плитке вдоль стены.
Это конец. Крах всех моих надежд на это лето.
Всё ещё надеясь, что я проснусь от этого деревенского кошмара, я послушно цепляю рюкзак на плечо из открытого багажника и понуро плетусь к дому за родителями, которые уже пытаются вскрыть железную дверь старым ключом.
– Осторожно!
Едва я отхожу от машины, выходя на разбитую дорогу, на меня налетает парень на велосипеде, тормозя буквально в сантиметрах от моего тела.
Я даже роняю пакет с продуктами на землю и визжу для профилактики.
– Все нормально?
– Чуть не убил! – поспешно наклоняясь, чтобы собрать рассыпанные яблоки. Сердце всё ещё учащенно бьется, пока я наблюдаю, как его руки, перепачканные чем-то черным, собирают фрукты обратно в пакет.
– Не заметил тебя. Ты вышла из-за машины прямо на дорогу слишком резко.
– Потому что я планировала в дом свой зайти! – взвиваюсь я, не услышав даже извинения от этого хама.
– Твой дом? – голос звучит так удивленно, что я впервые решаю поднять на него глаза.
Старая футболка, перепачкана черным, как и его руки с лицом. Это напоминает мне рабочих с шиномонтажа, куда мы заезжали с отцом, а потому я делаю вывод, что парень заляпался именно машинным маслом. Плечи у него широкие, телосложение мощное, как у человека, занимающегося физическим трудом. Лицо простоватое, жесткое, с глубокими голубыми глазами, так же придирчиво изучающими меня, как и я его.
– Ну вот, что, – небрежно отвечаю я, резко выпрямляясь, – у меня ещё куча дел.
– Надолго к нам?
Это я игнорирую, стараясь идти, не показывая, что еле тащу свой рюкзак и сумку с продуктами.
«К нам», – значит, местный.
Перехожу через дорогу, ныряя в калитку. Господи, да у нас тут просто полевые джунгли! Весь участок порос непроходимой травой, достающей мне местами до пояса.
– Стой! Ты одно яблоко забыла! – его голос откровенно смеется, и я оборачиваюсь, гладя как он всё ещё стоит на дороге, правда, успев поднять старенький велик, и протягивает мне яблоко.
– Себе оставь, – бурчу я, вызывая его смешок.
– Ну, как скажешь, – он откусывает здоровенный кусок, прямо так, даже не помыв его, почти по-дикарски, – ещё увидимся!
– Надеюсь, что нет, – бубню я себе под нос.
Даже если он это слышит, то виду не подает. Когда я открывая тяжелую дверь в дом,
