Рядом со мной стоял папа, тяжело дыша и потирая кулак.
– Рано, командор, рано, – выдохнул он хрипло и обнял меня за плечи. Вовремя, я едва не падала с ног.
Аримани не ответил. Обхватив голову, будто она вот-вот взорвется, он, чуть покачиваясь, сидел в кресле и не смотрел на нас.
– Ты... убил его, – пискнула испуганно мама и бросилась к побитому жениху, но дорогу ей преградил другой гость. Вернее сват.
Ранее мной не замеченный, словно из тени выросший – Серпен Дахак.
Я похолодела, но Серпен широко улыбаясь, чистым без привычных хрипов голосом заявил:
– Всё хорошо, моя госпожа. Майно, друг, – он перевел взгляд на жениха, – ты рано распустил руки. По традиции тебе и на невесту-то сегодня смотреть нельзя было, а ты… – мужчина со значением хмыкнул. Командор не отвечал. – Не переживайте, череп у него крепкий. Вы простите его несдержанность, мой друг и правда год уже сгорает от страсти по вашей дочери. Вот и сорвался.
Мама с папой покивали, я почувствовала, что краснею.
– Хотелось бы нам соблюсти все ритуальные сроки, но, – Серпен сокрушенно вздохнул, – в это сложное время мы не можем позволить себе самое ценное – время. Вон, снова прорыв. Надо спешить. Но… три дня. Вы можете готовиться три дня. Вы и сами видели, что у молодых, – он поиграл бровью, – всё взаимно.
Я покраснела ещё больше, пожалев, что сегодняшняя прическа не скрывает моих пылающих ушей. Дахак довольно усмехнулся. Я не знала что сказать. Зато нашелся со словами папа:
– А вам, я смотрю, сегодня гораздо легче? Вчера, признаюсь, мы волновались, что вскоре у нас станет на одного защитника меньше.
– О, мне приятна ваша забота. В город приехал хороший целитель, леди мне очень помогла. Но не будем вас больше стеснять, нам нужно спешить. Три дня. И гарантирую, более надежного и любящего жениха вашей девочке вы не найдете.
Прежде, чем уйти поддерживаемый Серпеном, словно пьяный, Аримани обернулся ко мне.
– Я буду ждать твоего решения, – прошептал он на прощание. – И вот, возьми. Помни…
Мужчина протянул мне ослепительно белую розу. Свежую. С капельками росы. На миг я встретилась с ним взглядом.
И застыла.
Скрипнула-стукнула дверь. Шаги по порогу, затем по улице постепенно удалились и стихли. Мы стояли среди гостиной, словно посреди опустевшей сцены театра. Голова – гудела от роя путающихся мыслей и эмоций.
– И всё-таки – ты перестарался, Сеня, – с укоризной заметила мама.
– Да я не так, чтобы сильно, его ударил, – задумчиво пробормотал папа в ответ, изучая чуть сбитые костяшки на кулаке.
– Видно его загрызла совесть, что так нахально распустил руки, – решила мама и расплылась в улыбке: – Но какой всё-таки мужчина! И как это романтично! Так, надо покушать!
И она направилась к накрытому, но так и нетронутому столу.
Я, оглушенная, провела её бессмысленным взглядом, повертела в руке белую розу, с удивлением рассмотрев на ней сеточку хаотических черных жилок. Красиво. И – жутко. Как и прощальный взгляд Аримани…
Мне показалось – или его глаза действительно были полны тьмы, залившей и белки? Белые крылья и жуткие черные глаза…
Серпен сказал, открылся прорыв, может Аримани так на них реагирует? Может он сам чувствует Хаос?
Я, отмахнувшись от предложенной мамой закуски, вышла на порог внутреннего дворика, вдохнула свежий воздух.
Три дня...
– Привет, – раздалось со стороны крыши.
Я резко подняла голову.
Свесив ноги с черепичного ската, там сидели Жнец и Шааф. В пальцах Жнец держал черную розу.
Глава 34
Я закрыла лицо рукой, зажмурилась, открыла глаза и сквозь пальцы снова посмотрела вверх. Нахальная парочка с крыши никуда не делась.
– Не снюсь, – улыбнулся Жнец, я нервно дернула щекой.
За спиной открылась дверь, на порог вышла мама. Я хотела затолкать её в дом, но – даже для себя неожиданно – схватила за руку и вывела во двор, указав на Жнеца. Тот подобрался, но удирать не стал.
– Видишь его?
– Э-э, – растерянно протянула мама, удивленно изучив крышу и обернувшись ко мне. – Кто это?
– Жнец, Тим. Мой однокурсник, – облегченно выдохнула я.
Мама не знала, что в эти пару секунд я едва не умерла, но сейчас она посмотрела на меня так странно, что я снова перестала дышать – она что, только кота увидела?
– А… – начала она.
Ну, мам, не томи, говори!
– ...А что он там делает?
– Гуляю по крышам, миледи, – заявил Жнец и спрыгнул вниз. Повертев в руке розу, не черную – на самом деле, а темно-темно-красную, и бросив косой взгляд на ту, что держала я, он элегантно протянул цветок маме. – И приглашаю вашу дочь на свидание.
Мама снова смерила меня странным взглядом, остановив его в итоге на моих босых ступнях. Я неловко поджала пальцы, ощутив наконец, что стою на холодном каменном пороге.
– Марш в дом! – строго прикрикнула миледи Ракита. – И ты, ночной тать, тоже. Свидание ему, ишь ты! С утра! На голодный желудок!
– О, – папа оторвался от газеты, всё той же, позавчерашней. – У нас новый… выбор? И как он тебе?
– Папа!
– То-то мне показалось, что не с предыдущим ты пропадала ночами, – не унимался отец, препарируя гостя рентгеновским взглядом.
Рентгеновским взглядом, пф… снова и снова аукается мне мой мир-сон и моё сумасшествие.
Голова начала раскалываться. Жнец тем временем весело отшучивался, делал комплименты маме и её стряпне, рассказывал о столице папе, рассуждал на тему вторжения хаоса, и вообще не смущался тем, что меня ему нагло сватают. Сгореть бы от стыда, но было слишком много поводов вообще сдохнуть.
Моя жизнь превращалась в какой-то цирк. С конями. И мышами.
И котами. Дверь во двор как раз приоткрылась, и в щель протиснулся Шааф. Или Шарфик?
Кот сел на пороге и принялся с усердием вылизывать заднюю лапу. Кота заметили, Феерический Стрекозел признался, что кот его. Мама предложила коту молока, папа восхитился наглой котячьей мордой. Кот полакал из миски, никак не отреагировав на обсуждение.
Кот вел себя – как кот.
Я ощутила, что жилка над ключицей нервно дергается.
Нет, так продолжаться больше не может!
– Мама! Папа! Мне нужно с ним поговорить! Одной. И чтобы никто не подслушивал! Мы поднимемся в мою комнату! – заявила я, указав на Жнеца и подхватив на руки кота.
– Но, доча, наедине с парнем…
– О-о-о, – застонала я, поднимая глаза к потолку.
– Они кота берут третьим. И, знаешь, Олли, кажется она в том состоянии, что её чести ничто не угрожает, тут уж скорее есть риск для жизни парня, – заметил папа и хохотнул. – Идите уж. Если будет бить – стучи ногой в пол, услышу – спасу.
