Утро наступает поздно, когда солнце уже достаточно высоко поднимается на небосвод. Я с наслаждением потягиваюсь, ощущая как все косточки становятся на место. После двух дней в связанном положении, спать так, как хочется телу, великое благо, так же как и потягивания.
— Доброе утро, леди Эванжелина, — в дверь заглядывает служанка.
— Доброе… э-э-э… — пытаясь вспомнить имя девушки, сажусь на кровати и спускаю ноги на пол.
— Меня зовут Рита, — ничем не высказывает удивления моей забывчивости горничная, в этот момент открывающая тяжелые парчовые шторы, впуская в спальню утренний свет. — Принести Вам завтрак? — спрашивает она, широко улыбаясь.
— Неси, — киваю я, ощущая как громко начинает урчать в животе при одном упоминании о еде.
Девушка тут же скрывается, а я изумленно оглядываюсь, замечая незнакомую обстановку вокруг. Комната явно мужская, обставленная со вкусом и любовью. Деревянные панели, темные шторы, массивная дубовая мебель и пушистый ковер на полу. Не думаю, что это спальня Хендрика, скорее всего Тео меня принес в свою. Но где же он сам?
Пока жду служанку, решаю освежиться и хоть что-то накинуть на себя, ибо на мне вместо ночнушки батистовая мужская сорочка, а забирал меня Тео из лечебницы в больничной рубашке, которой я, слава Богу, нигде не вижу. Хорошо бы ее сжечь, чтоб больше на глаза не попадалась.
Ванная находится довольно-таки быстро, как и теплый бархатный мужской халат, в который я сразу заворачиваюсь, не желая никого смущать своими голыми коленками. А, умывшись холодной водой и почистив зубы мятным порошком, и вовсе чувствую себя ожившей. Только вот девушка, глядящая на меня из зеркала, по-прежнему выглядит так, будто по ней проехались асфальтным катком: бледная, с тусклыми волосами, синяками на пол-лица и потухшими глазами. Мне кажется, что я даже чувствую тошнотворный больничный запах, исходящий от моей кожи и волос. Быстро срываю с себя одежду и ступаю под душ. Только сейчас до меня полностью доходит, чего мне удалось избежать, и под горячими струями воды меня начинает потряхивать, словно в ознобе. Включаю напор посильней и до боли скребу себя мочалкой, пока кожа не начинает гореть и саднить, только тогда нахожу в себе силы выбираться из душа и, вытершись полотенцем, взятым из аккуратной стопочки на тумбе, снова заворачиваюсь в халат.
— Женя! — прямо за дверью наталкиваюсь на Теодора и сразу же попадаю в его теплые и уютные объятья. — Я тебя уже заждался. Правду говоря, даже немного испугался, не обнаружив тебя в комнате.
Утыкаюсь лицом ему в грудь и крепко обнимаю руками за талию, вдыхая знакомый запах.
— Мне захотелось в душ сходить. Избавится от запаха больницы, — мой голос звучит немного глуховато и, скорее всего, неразборчиво, но оторваться от любимого сейчас выше моих сил. Пережитый ужас накрывает меня словно лавина, и я тихонько всхлипываю.
— Женя, Жень, — слегка отстраняет меня Эмерей, заглядывая мне в глаза. — Ты плачешь? Не надо, родная. Уже все позади, все закончилось.
Он стирает с моих щек соленые ручейки, целует мокрые от слез ресницы, дрожащие губы и прижимает к себе.
Судорожно вздыхаю и тихо прошу:
— Забери меня домой, Тео.
— Заберу, — он берет меня за руку и подводит к накрытому на двоих столику. — Прямо сегодня. Позавтракаем и начнем собираться в дорогу. Все дела я уже уладил.
Облегченно улыбаюсь и приступаю к еде.
После завтрака меня скрупулезно осматривает доктор Эшли, выписывает несколько наименований лекарств, которые мне необходимы сугубо для восстановления сил и быстрого выведения препаратов, коими меня пичкали в больнице, и дает добро на путешествия, естественно под его бдительным надзором и контролем.
Дорога проходит в нетерпеливом ожидании и волнении. Я уже так хочу Айнвернис, невыносимо хочу. Руки прям до боли зудят, наконец, обнять мальчишек, Зоуи, узнать как дела у Илин… Вряд ли ее любовная история продвинулась дальше, ведь доктор Эшли все это время был с нами в столице, но все же. Мое сердце и нервы успокаивает только присутствие Тео. Я ни на минуту не хочу отпускать от себя любимого и, когда ему приходится где-то задержаться, тут же начинаю беспокоиться и нервничать. Только рядом с ним я чувствую себя по-настоящему в безопасности.
Дни в пути, в конце концов, пролетают, и передо мной возникает омытый закатными лучами замок. Еще тогда, в первый раз, когда я увидела Айнвернис, моя душа знала, что я принадлежу этой земле, этому замку и этому мужчине.
Колеса грохочут по перекидному мосту, карета минует ворота и, наконец, останавливается.
Сердце сжимается в нетерпении, я, не дожидаясь пока лакей откроет дверцу экипажа, сама выпрыгиваю на вымощенный камнем двор, где нас уже встречают все домочадцы. Слезы радости вскипают на глазах, а руки сами тянутся к детям. Сжимая их в объятьях, я чувствую огромное счастье и огромную любовь.
— Эва, мы так скучали! — шепчет мне на ухо Сет, прижавшись ко мне.
— Скуцяли, сиино, — подтверждает Гленн, стискивая маленькими ручонками мою шею.
— И я по вас скучала, мои милые, — тихо отвечаю, срывающимся от нахлынувших эмоций голосом. — Я вас так люблю, мои мальчики! Больше жизни.
— Я йюбйю тебя мама, — чмокает меня в щеку малыш.
Сет лишь еще теснее прижимается ко мне и едва слышно всхлипывает.
— И я, мама Эва!
После этих слов внутри меня что-то словно обрывается и камнем ухает вниз, возможно это мое сердце, а возможно моя душа.
Затем, когда малыши уже переключаются на Теодора, меня уже обхватывают руками, рыдая от радости и эмоций, сначала Зоуи, а потом и робко и несмело Илин. Ее глаза тоже блестят от влаги, я хоть я вижу, что она по мне соскучилась, но сейчас ее взор направлен всего лишь на одного человека из нашей компании. И этот человек, на счастье, попирает все законы этикета и, сграбастав девушку в свои медвежьи объятия, целует ее при всем честном народе.
— Мне кажется, или нас ждет еще одна помолвка, — утирает платком глаза расчувствовавшаяся экономка.
Глава 34
Мальчишки не отходят от меня весь вечер, и спать я их укладываю сама, рассказав на ночь сказку из своих земных воспоминаний. В этот раз мне на ум приходит история о Русалочке, и ребята с увлечением слушают рассказ о бедной влюбленной девушке, которая пожертвовала всем, ради того, чтоб быть рядом с любимым. Конец я, все-таки, решаю сделать более “диснеевским”, хотя на протяжении всей сказки старалась не отступать от оригинала.
— Ты прям как Русалочка, — дослушав до конца, делает вывод Сет.
Я, поправляя на уснувшем Гленне одеяло, изумленно поворачиваюсь к мальчику.
— Почему? — недоуменно поднимаю брови и подхожу к нему, чтоб тоже поцеловать на ночь и завернуть в одеяльный кокон, как это часто перед сном делала для меня моя мама.
— Ну, ты ведь тоже ради папы переехала сюда, — объясняет мне дите, даже не подозревая насколько на самом деле он близок к правде. Изумленно хлопаю глазами, понимая, что что-то в этом есть. Ведь, если подумать, я действительно, как и героиня Андерсена покинула родной дом, друзей, учебу, мир, дабы быть с ними тут. Теперь-то, даже если б мне предложили вернуться обратно — ни за что не согласилась бы.
