Вдох, выдох.
Я почувствовала, как медленно ко мне возвращаются ощущения собственного тела. Холод тумана, тепло напряженных рук Курха, как будто дух боялся, что я могу исчезнуть вслед за волчицей. Цепкая хватка Зова отступила, давая возможность дышать свободно. Я закрыла и открыла глаза, и увидела Аки, в волчьей форме, стоящего в нескольких шагах от нас.
Поймав мой взгляд, он коротко кивнул.
Я заметила, как туман словно бы обретал форму, уплотнялся, пока перед Волчьим Пастырем не возникла Айни. Волчица выглядела так же, как всегда — и все же неуловимо иначе. Красивая, грациозная, с лоснящейся шерстью, темной, без проблесков седины.
Аки подошел к ней и потерся лбом о ее шею, даря последнюю ласку. Айни благодарно лизнула его в нос.
— Они здесь? — спросила она негромко.
— Да.
— Где?
Аки мотнул головой. Айни повернулась в нужном направлении. Ее невидящий взгляд блуждал по туману.
— Прощай, малышка, — она тепло улыбнулась в пустоту. — Береги ее, Ворон.
Я тоже улыбнулась ей в ответ, пусть она и не могла увидеть этого. Курх крепче прижал меня к себе, укрывая плащом.
— Прощай, волчица, — прошептала я. — Хорошей охоты.
Айни отвернулась от нас, и они с Аки одним прыжком скрылись из виду, растворились в густом тумане. Не задерживаясь ни одного лишнего мгновения, Курх вернул нас обратно.
— Я слышала его, — прошептала я. — Зов. Я слышала. Мне хотелось уйти вместе с ней, но я смогла сдержаться.
— Ты молодец, девочка моя. Ты справилась. Теперь можешь… выпустить все наружу.
Курх гладил меня по волосам, прижимая к себе, и от этой нехитрой ласки запруда, что я возвела между собой и своими чувствами, треснула и рухнула, увлекая меня за собой. Я забилась в рыданиях, но Курх держал крепко, не разжимая объятий, и шептал что-то, я не разбирала слов. Я плакала, пока не выбилась из сил, и только руки мужа поддерживали меня, не давая упасть.
Сквозь слёзы я увидела, как появился Аки. Мне хотелось ему что-то сказать, но связных слов не выходило.
— Пожалуйста, приведи Литу, — попросил Курх.
Аки кивнул и скрылся из виду.
Лита тоже плакала, возможно, не до конца понимая причину своих слез, но чувствуя, что любимая волчица, бывшая рядом с самых первых дней её жизни, больше никогда не вернётся. При виде заплаканного лица дочери я кое-как взяла себя в руки и забрала малышку у Аки, пробормотав слова благодарности.
— Мамочка, — Лита обвила руками мою шею, прижалась всем телом, и Курх мгновенно переместил нас обеих домой.
Не зажигая свечей, мы забрались в кровать, я и Лита, и Курх, устроившись сзади, укрыл нас троих стеганой шкурой. Мы давно не спали все вместе, но сейчас расстаться с Литой или Курхом было выше моих сил. И мы лежали рядом, греясь живым теплом друг друга. Бессмертный дух. Дочь Ворона, которую ждут впереди долгие-долгие Зимы и Весны в серединном мире. И я.
— Не хочу покидать вас, — едва шевеля губами, шептала я, поглаживая щечку дочери, еще влажную от слез. — Не хочу это все терять, не хочу, не хочу…
Внезапно я почувствовала, как лоб Курха уткнулся мне в затылок, и ощутила легкие, почти невесомые поцелуи, которыми он беспорядочно покрывал мою шею и плечи. Рука, накрывшая мое плечо, дрожала.
— Курх?
Муж придвинулся ближе.
— Девочка моя, пожалуйста, не бросай меня, — различила я его сбивчивый шепот. — Я не знаю, хватит ли мне мужества пройти через все это еще раз. Старость, смерть, одиночество. В каждый погребальный костёр я будто кладу часть себя. И сейчас мне кажется, что уже ничего не осталось.
Я повернулась к нему. Нужно ли было говорить, что меня одолевали те же мысли.
— Я сделаю все, что смогу, Курх.
Он коснулся моих губ и чуть отстранился с грустной полуулыбкой.
— Я знаю. У нас получится. Просто в такие моменты я особенно остро ощущаю, насколько ты хрупкая. Моя хрупкая любимая девочка…
— Я люблю тебя, мой Ворон, — шепнула я тихо.
Дух улыбнулся, обнимая меня еще крепче, и сон, наконец, укрыл меня своими черными крыльями.
*
Я ощутила легкие, едва заметные перемены раньше, чем появились первые признаки. Было и радостно и страшно одновременно. Как это воспримет Курх?
Для верности я выждала еще целую луну.
Сомнений не осталось.
Лита, стоя с ногами на скамейке, замешивала тесто для ягодного пирога — уговор есть уговор, хоть и решено было навестить Хранителя Гора в его селенье. С головы до ног перепачканная в муке, девочка упрямо отказывалась принимать мою помощь — «я сама!» — и самозабвенно возилась с самой огромной деревянной миской — «большой как деда Гор» — которую сама же и выбрала для работы. Я наблюдала за ее стараниями с легкой улыбкой, предвкушая грядущую уборку.
Мне показалось, что встреча с Гором — хороший повод поделиться радостной новостью. Чтобы в этот раз все, наконец-то, было так, как положено. По-настоящему.
Внезапный приступ дурноты нарушил мои раздумья, заставив выскочить из-за стола, отложив работу.
— Лита, остановись ненадолго, я сейчас вернусь, — стиснув зубы, я усадила непонимающую девочку на скамейку и наскоро вытерла ей руки полотенцем.
— Мамочка, ты в порядке?
— Да, милая. Посиди здесь немного.
Я выбежала на крыльцо. На свежем воздухе мне стало легче. Полуприкрыв глаза я медленно вдыхала и выдыхала, успокаивая разбушевавшийся желудок.
Теплая ладонь легла мне на спину, успокаивающе поглаживая. Курх, отосланный Литой за ягодами, вернулся с корзинкой. Так некстати!
— Что случилось?
Дурнота отступила, и мне удалось ответить совершенно непринужденным голосом:
— Все хорошо, Курх.
Он осторожно развернул меня к себе и внимательно посмотрел в глаза.
— Не нужно притворства. Я вижу, что это не так.
— У нас будет ребёнок.
Курх замер. Кровь стремительно схлынула с его лица, он побледнел так, будто дурнота только что мучила его, а не меня. Вцепившись в мои плечи чуть сильнее, чем стоило бы, муж с тревогой вглядывался в моё лицо.
— Как давно ты узнала? Как ты себя чувствуешь?
Я высвободилась из его хватки и ответила, спокойно и ровно:
— Все хорошо, Курх. Не происходит ничего, выходящего из ряда вон. Обычная дурнота, в первые луны всегда так.
Он обнял меня, стараясь слишком уж не прижимать к себе мой живот, хотя в такой осторожности пока не было совершенно никакой нужды. Прислонившись к груди Курха, я слушала, как медленно, но постепенно успокаивается его сердце. Я не разжимала объятий, пока не почувствовала, что паника мужа отступила.
