Он обращался к своим ассистентам, джонтировавшим по офису и за его пределами. Они появлялись и исчезали, швыряли распечатки на его стол, вычерчивали результаты и уравнения на гладкой доске, в которую была превращена стена кабинета.
Здесь царила озабоченная неформальность, и когда ассистент подчеркнуто-официально постучал в дверь, испрашивая разрешения войти, Ян-Йеовил насторожился.
— Ты чего дурака валяешь? — осведомился он.
— К вам гостья, Йео.
— Нашел время комедию разыгрывать! — возвысил голос Ян-Йеовил и обличающим жестом указал на доску, испещренную описывающими катастрофу уравнениями Уайтхеда. — Взгляните и восплачьте!
— Крайне особенная гостья, Йео. Наша Венера с «испанской лестницы».
— Кто? Какая такая Венера?
— Ваша Венера из Конго.
— А! Эта? — Ян-Йеовил поколебался. — Давай ее сюда.
— Разумеется, Йео, вы проинтервьюируете ее в уединении?
— Конечно, нет. У нас война. Докладывайте и дальше, но со мной приказываю общаться только на Тайной Речи.
В кабинете появилась Робин Уэнсбери, все еще в белом потрепанном вечернем платье. Она джонтировала в Лондон прямо из Нью-Йорка, не утруждая себя переодеванием. Лицо ее носило следы высохших слез, но сияло красотой. Ян-Йеовил за долю секунды смерил ее испытующим взглядом и понял, что первое впечатление о девушке не подвело его. Робин оглядела капитана в ответ, и у нее глаза полезли на лоб.
— Но это же вы были тем коком с «испанской лестницы»! Анджело Поджи!
Как опытный разведчик, Ян-Йеовил загодя продумал ответ в подобной критической ситуации.
— Я не кок, мадам. У меня не было времени предстать перед вами в обычном моем великолепном облике. Пожалуйста, садитесь, мисс?..
— Уэнсбери. Робин Уэнсбери.
— Какое прекрасное имя. Я капитан Ян-Йеовил. С вашей стороны крайне любезно повидать меня, мисс Уэнсбери. Вы сэкономили нам много сил на долгий утомительный поиск.
Но… я не понимаю… Что вы делали на «испанской лестнице»? Почему вы напали на…
Ян-Йеовил обратил внимание, что ее губы не шевелятся.
— О, вы телепатка, мисс Уэнсбери? Но как это возможно? Я полагал, что знаком со всеми телепатами системы.
— Я не полноценная телепатка. Я только телепередатчик. Могу посылать мысли… но не принимать.
— И, разумеется, это делает ваш дар практически бесценным для окружающих. О да. — Ян-Йеовил заинтересованно покосился на девушку. — Как печально. Мисс Уэнсбери отягощена всеми проблемами телепата и лишена каких бы то ни было преимуществ. Я вам искренне сочувствую. Верьте мне.
Ничего себе! Он первый, кто понял это без слов.
— Осторожно, мисс Уэнсбери, я принимаю ваши мысли. Да, так что там насчет Испанской лестницы? — Он сделал паузу, прислушиваясь к ее взбудораженным телепатемам: Почему он охотится за… Мной? Коллаборант… О господи! Что они со мной сделают? Они вырежут из меня инфу по кусочкам. Я пропала! Я…
— Дорогая моя девочка, — ласково заговорил Ян-Йеовил, взяв ее за руки и погладив, — пожалуйста, выслушайте меня. Минуточку вашего внимания. Вы тревожитесь попусту. Вероятно, вы потенциальная коллаборантка. Так?
Она кивнула.
— Это печально. Но не тревожьтесь больше. Насчет методик, которыми Разведка вырывает и вырезает инфу из нужных ей людей… это все ложь. Пропаганда.
— Пропаганда?
— Мы не звери и не садисты, мисс Уэнсбери. Мы знаем, как вытянуть из человека информацию, не прибегая к средневековым пыткам. Но мы распространяем о себе жуткие побасенки, чтобы склонить к сотрудничеству. Запугать.
Неужели это правда? Да нет же, он наверняка лжет. Это трюк.
— Это правда, мисс Уэнсбери. Я могу доказать свои слова, но сейчас в этом нет нужды. Ведь, судя по всему, вы явились сотрудничать с нами добровольно.
Он слишком хитер… слишком напорист… он…
— Ваши мысли наводят на предположение, что вас не так давно жестоко одурачили, мисс Уэнсбери. Вы больно обожглись на доверии.
— Да. Так и было. Но я сама виновата, по большей-то части. Я дура. Я такая дура…
— Вы не дура, мисс Уэнсбери, и перестаньте себя ненавидеть. Не знаю, что пошатнуло вашу самооценку, но, надеюсь, мне удастся ее восстановить. Итак, вас обманули? И, с вашей точки зрения, повинны в том вы сами? Мы все склонны к самообману. Однако вам явно кто-то помог в этом. Кто же?
Сейчас я его предам!
— Тогда не говорите.
Но если я хочу отыскать маму и сестер… я не могу ему больше довериться… я сделаю это сама.
Робин сделала глубокий вдох.
— Я пришла донести на человека по имени Гулливер Фойл.
Ян-Йеовил тут же обратился в слух.
— Это правда, что он приехал по железной дороге? — спросила Оливия Престейн. — На локомотиве с обзорной вагонеткой? Потрясающее чудачество.
— Да, этот молодой человек весьма необычен, — ответил Престейн. Несгибаемый, как сталь, седовласый и статный, он стоял с дочерью в приемной своего особняка. Он стерег ее честь и жизнь, ожидая возвращения слуг и прочего персонала. Те в панике джонтировали кто куда. Тем временем Престейн как ни в чем не бывало перебрасывался светскими репликами с Оливией, не позволяя дочери осознавать масштаб опасности.
— Отец, я так устала…
— Ночь выдалась изматывающей, дочь моя. Но, пожалуйста, останься пока со мной.
— Почему ты меня не отпустишь?
Престейн чуть было не сказал, что с ним ей будет безопаснее.
— Мне одиноко, Оливия. Поговори со мной еще пару минут.
— О, папа, я совершила такой смелый поступок… Я наблюдала за нападением из сада.
— Дорогая моя, и ты была там в одиночестве?!
— Нет, с Формайлом.
В переднюю дверь забарабанили. Престейн ее загодя запер.
— Кто это?
— Мародеры, — спокойно ответил Престейн. — Не тревожься, Оливия, внутрь они не пробьются.
Он сделал шаг к столу, на котором у него была разложена коллекция оружия. Раньше он держал его в своем кабинете просто так, из игры в осторожность.
— Опасности никакой, дочь моя. — Он стремился отвлечь ее. — Итак, ты мне говорила про Формайла…
— А? Да. Мы вместе смотрели… описывали друг другу бомбардировку, какой мы ее воспринимаем.
— И ты была с ним без дуэньи? Такое поведение не подобает тебе, Оливия.
— Знаю, знаю. Я такая бесстыдница, а он казался таким рослым, уверенным, и я стала изображать недотрогу. Помнишь мою гувернантку, мисс Пост, которая так важничала и задирала нос, что я ее прозвала Леди Недотрогой? Я себя так и вела, совсем как мисс Пост. Он пришел в ярость, папа. Именно поэтому он стал искать меня в саду.
