Трофейный танк «Маус» на НИБТПолигоне в Кубинке. 1946 год.
Можно предположить, что опробовать новые танки в бою немцы попытались бы уже зимой 1944/45 года. Нетерпение Гитлера в подобных случаях известно. Достаточно вспомнить боевой дебют «тигров» под Ленинградом в 1942 году. Нечто подобное произошло бы, скажем, в январе 1945 года где-нибудь в Польше.
Как известно, 12 января 1945 года, в 12.30, передовые отряды корпусов 3-й гвардейской танковой армии начали движение в прорыв с Сандомирского плацдарма и спустя 1,5–2 часа обогнали пехоту. К 18.00 13 января 51-я гвардейская танковая бригада — передовой отряд 6-го гвардейского танкового корпуса — вышла к реке Нида в районе Собкува, переправила по льду батальон автоматчиков и захватила плацдарм на западном берегу. К исходу дня плацдарм был расширен в южном направлении. Приданные передовому отряду две саперные роты приступили к наводке моста.
Главные силы 6-го гвардейского танкового корпуса, двигаясь следом за передовым отрядом, были вынуждены неоднократно разворачиваться в боевой порядок и вступать в бой с противником. В районе между Хмельником и Влошовице колонна главных сил корпуса была атакована танками 17-й немецкой танковой дивизии. В боевых порядках этой дивизии двигалась «боевая группа особого назначения» (Sonderkampfgruppe) в составе двух сверхтяжелых танков «Маус» и шести «пантер». Перед ними была поставлена задача возглавить контрудар 24-го танкового корпуса и отбросить советские войска. Правда, сверхтяжелые танки могли двигаться только по дорогам и узким дамбам. Еще затемно танк 205/2, пытаясь объехать поврежденное штурмовое орудие, съехал одной гусеницей с дороги и безнадежно завяз в болотистом грунте. Танк 205/1 утром 14 января столкнулся с разведкой 53-й гвардейской танковой бригады и быстро расстрелял две «тридцатьчетверки». Вслед за этим под удар немецкой «особой группы» попали и основные силы бригады. Собственно, сам удар наносили «пантеры» и поддерживавшие их Pz.IV 17-й танковой дивизии. «Маус» же, медленно передвигаясь по дороге, «отстреливал» русские танки с большой дистанции, находясь вне пределов их действенного огня. Ситуация складывалась критическая — под угрозой срыва был весь график наступления 6-го гвардейского танкового корпуса.
Танк «Маус» на Базе хранения образцов бронетанковой техники в Кубинке. 1960-е годы.
Решением командира корпуса генерала В.А. Митрофанова навстречу противнику был выдвинут 57-й отдельный гвардейский тяжелый танковый полк. Тяжелым ИСам удалось несколько потеснить немецкие средние танки, но огневая дуэль с тяжелым немецким танком неизвестного типа оказалась безрезультатной. Более того — четыре ИС- 2 были подбиты. Тем временем немецкие боевые порядки были накрыты залпами корпусного артполка. Частокол разрывов 152-мм снарядов заставил противника начать отход. Тем более что фланг 17-й танковой дивизии начали охватывать подразделения 52-й гвардейской танковой бригады.
Начал пятиться и «Маус», стремясь выйти из-под удара тяжелой артиллерии и укрыться за рощицей, клином выходившей к самой дороге. Но именно там, за этим клином, на опушке, уже заняли позицию два орудия 199-й легкой артбригады. Артиллеристы и пехотинцы на руках протащили тяжелые 100-мм пушки через рощицу и теперь ждали своего часа. До дороги было совсем недалеко — каких-то 300 м, и медленно двигавшийся по ней огромный вражеский танк представлял собой отличную мишень. Развернутая в противоположную сторону башня — «Маус» продолжал выцеливать советские танки — не позволила немецким танкистам вовремя обнаружить опасность. Они поняли свою ошибку слишком поздно, получив два попадания в правый борт. Оба 100-мм снаряда пробили броню, но «Маус» все еще продолжал медленно ползти вперед. Расчеты противотанковых пушек, ни на секунду не останавливаясь, всаживали в немецкий танк снаряд за снарядом. Над крышей танка перед башней полыхнуло пламя, и повалил черный дым. Брызнул осколками разбитый ленивец, правая гусеница змеей поползла в кювет. Танк встал как-то наискосок, перегородив дорогу, упершись поникшим стволом пушки в грязно-серый снег. «Сотки» перенесли огонь на выползавшие из-за рощицы «пантеры».
Вот так, собственно, они бы и воевали. Причем вне зависимости от количества задействованных в бою танков результат был бы тем же. С большими или меньшими усилиями, как на Восточном фронте, так и на Западном. Маневренный танковый бой «маусы» вести были не в состоянии, ни самостоятельно, ни совместно с танками других типов.
Что характерно в описанном гипотетическом эпизоде? Да то, что «Маус» оказался очень уязвимой машиной, причем уязвимой во всех отношениях, в том числе и с точки зрения энерговооруженности. Ведь один танк остановился, не дойдя до поля боя не из-за поломки, а просто потому, что завяз. Мощности двигателя не хватило, чтобы выбраться самому, а вытащить 180-тонную махину было просто нечем. Второй танк использовался в бою скорее как тяжелая САУ, поддерживая огнем атаку средних танков. Однако маневрировать «Маус» не мог, был фактически привязан к дороге, что его и погубило. Появление на поле боя 100-мм пушек БС-3 не вымысел. 199-я легкая артиллерийская бригада (два полка 76-мм пушек ЗИС-З и один полк 100- мм БС-3) реально входила в состав 3-й гвардейской танковой армии. Две батареи этих орудий двигались в колонне 53-й гвардейской танковой бригады, одна батарея была придана передовому отряду корпуса. «Сотки» отличились и 12, и 13 января, да и в последующие дни, «…стреляя на дистанции свыше 1000 м, поражали самоходные 75-мм орудия и танки Т-4, сами находились вне досягаемости прямого выстрела бронеединиц противника». Можно себе представить, какой восторг это вызывало у пехотинцев, натерпевшихся за войну от этих самых «бронеединиц»!
Сверхтяжелый танк «Маус» — наиболее экзотический экспонат Военно-исторического музея бронетанковой техники и вооружения в Кубинке.
В ходе контрудара 17-й немецкой танковой дивизии ее головные части вклинились в боевые порядки 6-го гвардейского танкового корпуса, и даже смешались с ними. Так что нет ничего удивительного в том, что два орудия заняли позицию как бы в тылу у немцев. Нет ничего удивительного и в том, что экипаж «Мауса» не обнаружил наши орудия. Противотанковые пушки вообще трудно обнаружить, а при почти полном отсутствии на «Маусе» приборов наблюдения сделать это было просто невозможно. Поразительно, но факт — число приборов наблюдения на немецких танках в ходе войны постоянно уменьшалось. На «Маусе», например, их было меньше, чем на «Королевском тигре», что с учетом размеров сверхтяжелого танка просто необъяснимо.
Ну а что бы произошло, окажись на пути «Мауса» не 100-мм, а 76-мм пушки? С 300 м они бы, конечно, не пробили бортовую броню, вряд ли им оказался бы «по зубам» и 105-мм фальшборт, а вот разбить гусеницу или повредить ходовую часть смогли бы.
