– Тяжело? – участливо спросил Егор, кивая на колесо, которое Али нес на груди.
– Единственное, что меня утешает, – тяжело дыша, произнес Али, – что мы не вплавь передвигаемся. Оно тяжелей, чем я думал, причем с каждым шагом его вес увеличивается. Ты не знаешь, в чем тут дело?
– Когда мы с батей с охоты дичь несли, она тоже с каждым шагом тяжелей становилась.
– Значит, ты меня поймешь. А ты молодец, что решился.
– Даже не знаю, как это получилось. Засыпая, я думал этого не делать, а среди ночи я проснулся, и меня как толкнули.
– Это был не я, – бросил Али. Он быстро шел, держа колесо перед собой.
– Конечно, не ты, – согласился Егор. – Мне сестра приснилась, а потом я проснулся и понял, что это Перун мне знак подает. Давай я разобью цепь, – предложил он.
– Не надо, стучать будешь, ночью звуки далеко разносятся. Услышат.
– Да спят там все, как сурки.
– Все равно, подальше уйдем.
– А куда мы идем?
– Некогда рассказывать, просто следуй за мной.
Через некоторое время Али остановился, тяжело дыша, он сказал:
– Все, не могу больше тащить это чертово колесо, освободи меня.
– Да я стучать не буду, – успокоил Егор. – Клади его на землю.
Али послушно положил колесо. Егор приладил железный засов и легко разогнул звено цепи, освободив Али от гнета.
– А ты что, раньше не мог этого сделать? – в сердцах сказал Али. – Я, как дурак, бежал с этим колесом.
– Я же тебе сразу предложил.
– Но я думал, что ты стучать будешь.
Теперь с каждой руки Али свисало по обрывку цепи. Запястья по-прежнему украшали широкие железные браслеты.
– А от этого можешь освободить?
– Пока нет, это клёпка, для нее инструмент нужен, зубило или пробойник хотя бы.
– Ну ладно, вперед.
Освободившись от тяжести, Али теперь бежал с легкостью ангела, с каждым толчком ноги, едва не воспаряя к небесам. Лунная ночь была достаточно светлой, чтобы он мог ориентироваться на местности.
– Здесь я купил ей осла, – сказал Али. – А там уже появились хорезмийцы, и мы вынуждены были свернуть в степь.
Али сбежал с караванной дороги и направился к коническим кучам, четко различимым в лунном свете. Егор следовал за ним, не говоря ни слова. Дойдя до колодца, Али остановился, посмотрел в лицо своему спутнику.
– Что? – спросил Егор.
– Надо лезть туда.
Егор опасливо посмотрел в зияющее чернотой отверстие, а затем с подозрением глянул на Али.
– Кажется, я зря с тобой связался, – сказал он неожиданно. Ты, наверное, дэв[114], домовой.
– С чего ты взял? – удивился Али.
– Какой же нормальный человек полезет в дыру в земле, тем более, ночью.
– Я не дэв, – поспешил оправдаться Али, – Честное слово, бисмиллах.[115] Это кяриз – колодец системы орошения. Когда за нами гнались хорезмийцы, мы залезли сюда, а затем пошли по галереям и вылезли уже в другом месте, и там я оставил ее. Она заболела, и мне пришлось ее там оставить.
– А по земле мы не можем ее разыскать, это же, наверное, недалеко?
– Шли мы недолго, но вылезли совсем в другом месте. Самый верный путь, короткий – тот, который знаешь.
Егор поскреб бороду, еще раз заглянул в колодец.
– Все равно в темноте туда не полезу.
– Пожалуй, ты прав, – поразмыслив, сказал Али. – Там и днем было мало света, а уж сейчас и вовсе глаз коли. Дождемся утра.
Наступило долгое молчание, во время которого Егор стоял как вкопанный, а Али от нетерпения ходил кругами. Наконец Егор предложил:
– Однако холодно, может, костер запалим?
– У тебя есть чем? – поинтересовался Али.
– Есть, – ответил Егор, – Вроде, мы порядочно ушли, теперь нас не заметят.
– Может, лучше не рисковать? – неуверенно сказал Али.
– До утра больно далеко. А ночи холодные уже, вон ложбинка, схоронимся в ней на всякий случай.
– Это потому что осень, – сказал Али, следуя за Егоркой, который к направился к ложбине, то и дело наклоняясь и выдирая из земли, то кустарник, то сухую траву.
– До утра нас вряд ли кто искать кинется, – сказал Егорка.
Они собрали большую кучу хвороста, и Егорка стал утаптывать ее. – А то пламя высоко поднимется, – пояснил он, – Надо еще твердого топлива поискать, это быстро прогорит. Давай походим еще по кругу.
– Откуда в степи твердое топливо? – раздраженно сказал Али и стал нарезать круги, вырывая с корнем высохшие за лето заросли полыни и чертополоха.
Егор оказался более удачлив.
– Вот здорово, – крикнул он, – здесь, видать, отара паслась. Дерьма овечьего навалом, высохшего, это то, что надо.
Али набрал охапку хвороста и принес к костру. Егор извлек из одежды кресало и кремень, и стал высекать искру. Сухая трава быстро схватилась, и вскоре два беглеца блаженно щурились, простирая руки к костру.
– Что это за девушка, с которой ты в колодец залез? – спросил Егорка.
– Дочь моего начальника, – ответил Али не сразу.
– А, это из-за нее тебя повязали, украл ее, небось. У вас же это в обычае.
– Если бы, – вздохнул Али, – Все гораздо хуже. Он арестован, мой начальник, а я спасал его дочку от мародеров, вот и оказался здесь.
– Оно тебе надо было?
Али пожал плечами, цепи, свисающие с простертых к огню рук, делали его действительно похожим если не на демона, то на призрак каторжника.
– Али полюбил девицу, – догадался Егорка.
– Да, я ее люблю, – сказал Али, и от собственного признания у него вдруг сладко заныло сердце. Но это чувство быстро сменилось обычной за последние дни тревогой.
– Ну, это другое дело, – понимающе кивнул Егор.
– Мне надо было отца ее предупредить, а она заболела, слегла, мне пришлось ее оставить у пастухов. А обратно я уже не вернулся, арестовали меня. Теперь места себе не нахожу.
– Понимаю. А что с ее отцом?
– В немилость впал. Он вазиром был в Табризе. Оклеветали его, обвинили в заговоре. Отцу я помог, а вот дочку потерял. Молюсь, чтобы она на месте оказалась.
– А ты знаешь, где сейчас Узбек находится? – после паузы спросил Егорка.
– Знаю. В Нахичевани он, выговорил у хорезмшаха крепость, в ней и сидит, как пес, загнанный в конуру.
