Он быстро опустил руку и прижал пятерню с перцем к потной физиономии гиганта.
Большой Энрике взвыл, руки его разжались. Егор упал на землю, но тут же вскочил на ноги и принялся выбивать кулаками дух из мускулистого тела Энрике. Удар. Еще удар. Еще. И еще один. Последний удар пришелся гиганту в челюсть. Большой Энрике закачался, как колосс с перебитыми глиняными ногами, и тяжело рухнул на землю, подняв облако пыли.
Егор обвел свирепым взглядом лица заключенных и, хрипло дыша, с трудом переводя дух, поинтересовался.
— Кто-нибудь еще хочет?
Желающих не нашлось.
Егор вытер ладонью грязное лицо, повернулся и заковылял к скамейкам. Проходя мимо одного из заключенных, тощего, долговязого парня, Кремнев незаметно подмигнул ему, а его окровавленные губы прошептали: «Пора!»
Долговязый едва заметно кивнул в ответ и повернулся к Питону.
— Эй, Питон! — крикнул он. — Это нечестно!
— А? — Питон насторожился и принялся вертеть головой, высматривая несогласного. — Что нечестно? Кто это там вякает?
— Чего пялишься? — снова крикнул долговязый. — Ты божился, что Энрике победит! Я отдал тебе последние деньги!
— Я тоже! — отозвался другой голос.
— И я! — подтвердил третий.
— А теперь посмотри на своего Энрике: он больше похож на мешок с дерьмом, чем на победителя!
Питон глянул на долговязого бесцветными, холодными глазами и процедил сквозь зубы:
— Это скачки. И вы просто поставили не на ту лошадь. Такое случается.
— Ты говорил, что этому поляку перебьют ноги! — крикнул в ответ долговязый.
— Я тоже это слышал! — подтвердил второй.
— Отдай мои деньги, Питон! — рявкнул третий.
Из толпы вывинтился плотный, краснолицый заключенный и прорычал:
— Не отдавай им ничего, Питон! Вы что, братва, очумели? Это была честная драка!
— Это ты так поешь, потому что победил! — заявил ему кто-то. — Слушай, Питон, а может быть, вы сговорились, а? Может, Энрике специально лег под поляка?
Краснолицый уставился на вопрошавшего изумленными глазами.
— Микки, ты чего лепишь?
— А пусть докажет, что нет! Сам-то он на кого поставил?
Толпа, угрожающе ропща, стала надвигаться на Питона, и он невольно попятился. Зэки расценили это движение как проявление слабости. Если бы Питом остался стоять на месте, никто из зэков не дерзнул бы поднять на него хвост.
Но он отступил. А значит, хотя бы на мгновение, но испугался. Таких ошибок стая не прощала.
— Чего гриву-то отвернул? — крикнул кто-то. — Ты в глаза нам смотри!
Питон понял, что совершил ошибку, и остановился. Но было уже поздно — толпа неумолимо надвигалась. И Питону пришлось сделать еще один шаг назад.
А толпа будто только этого и ждала: зэков почувствовавших страх Питона, охватил алчный бес, и всем захотелось вернуть проигранные деньги.
— Чего мы на него смотрим? — крикнул кто-то. — Пусть отдает наши деньги!
— Отдай деньги, Питон!
— Да чего так разбираться — сами заберем!
И толпа, загалдев десятками рассерженных голосов, ринулась на Питона.
23
Когда Егор проскользнул в кладовку мастерской, там уже никого не было. Дыру в полу прикрывала жесткая, пропитанная цементной пылью рогожа.
Кремнев, морщась, от боли в груди, нагнулся и отодвинул рогожу. Затем, кряхтя и тихонько постанывая, спустился в пролом… Теперь нужно было поднять руки, и задвинуть рогожу на место. Но из-за сломанного ребра и перебитого колена это оказалось далеко не простым делом. И все же Егор справился.
Затем он на ощупь двинулся по черному узкому тоннелю, заваленному разным хламом. Передвигаясь по тоннелю, Кремнев время от времени напрягал слух и пытался уловить звук шагов или отзвуки далеких голосов, но ничего похожего не слышал.
Минуты через три Кремнев добрел до забитого люка, ведущего в заброшенную подсобку комнаты отдыха. Сутки назад. Егору удалось открыть этот люк — за те полчаса, пока в комнате отдыха никого не было.
Он отлично помнил, в каком положении оставил крышку люка, и теперь, глядя на неплотно задвинутую крышку, был уверен, что кто-то побывал здесь до него.
От сердца у Егора отлегло. Он уперся ладонями в крышку и — с искаженным от боли лицом — сдвинул ее в сторону. Затем еще. И еще. Кто-то подцепил крышку сверху и помог ему.
Потом Кремнев увидел над собой хмурое лицо Шеринга и его протянутую руку.
— Цепляйтесь за руку, — хрипло прошептал тот.
Егор заколебался, борясь с гордыней, не позволяющей ему воспользоваться помощью предателя, и Шеринг сурово проговорил:
— Вы собираетесь бежать или нет? Хватайтесь, говорю!
Делать было нечего, и Егор принял предложенную помощь. Вскоре он был наверху.
Алексей Медведев сидел на старом колченогом стуле. Лицо у него было грустным и отрешенным. На Егора он даже не посмотрел.
— Как он? — тихо спросил Кремнев.
Шеринг махнул рукой и небрежно ответил:
— Хандрит.
— Нашел время, — проворчал Кремнев.
Он подошел к Медведеву, схватил его за грудки и хорошенько встряхнул. Алексей Андреевич вздрогнул, поднял голову и посмотрел на Егора пустым, ничего не выражающим взглядом.
— Взбодритесь! — сказал ему Кремнев. — Сейчас жизнь Ирины зависит только от вас!
Медведев уныло усмехнулся.
— Боюсь, что от меня уже ничего не зависит, — пробормотал он тихим, невзрачным голосом. Выдержал секундную паузу и повторил: — Ни-че-го.
Егор больше не колебался и не раздумывал. Он просто схватил Медведева за шиворот и рывком поднял его на ноги. Вопреки ожиданиям Кремнева, тот и не думал сопротивляться.
— Выбираемся на крышу! — приказал Егор. — Быстро!
И потащил безвольного Медведева к железной лестнице, ведущей на чердак. Когда Егор проходил мимо Шеринга, тот быстро проговорил;
— Энрике сделал из вашего лица настоящую отбивную. Кстати, как он сам?
— Когда я видел Энрике в последний раз, он лежал мордой в пыли и пускал пузыри, как выброшенная на берег рыба, — сухо ответил Кремнев. — Кстати, спасибо за перец.
— Не за что. Я просто хотел вам хоть чем-нибудь…
— Закрой рот и цепляйся за лестницу, — оборвал его излияния Кремнев. — Полезешь первым.
Шеринг не стал возражать. Бывший олигарх довольно ловко вскарабкался по лестнице наверх и открыл деревянную крышку люка. Мгновение — и он скрылся из виду.
